Кэрол Макклири - Алхимия убийства

Когда война закончилась, он отправился в Сент-Луис, намереваясь устроиться на работу, но столкнулся еще с одним препятствием. Чтобы попасть в Сент-Луис, нужно было пересечь широкую реку Миссисипи. Без гроша за душой и вечно голодный, он договорился с капитаном парома, также говорившим по-немецки, что отработает кочегаром стоимость билета.

Проработав некоторое время погонщиком мулов, палубным матросом на какой-то посудине, ходившей до Мемфиса, грузчиком на стройке и официантом, Пулитцер в числе нескольких десятков рабочих отдал свои пять долларов некоему бойкому нанимателю, обещавшему хороший заработок на сахарных плантациях в штате Луизиана. Туда нужно было добираться на небольшом пароходе. Примерно в пятидесяти километрах южнее города под каким-то предлогом их высадили на берег. Когда пароход отчалил без них, они поняли, что их облапошили, и им ничего не оставалось, как пешком возвращаться в Сент-Луис.

Возмущенный тем, что мошенник так легко ограбил группу честных тружеников и улизнул, Пулитцер написал сердитую статью в «Вестлихе пошт». Ее не только напечатали, но и предложили ему работать в газете.

Пулитцер заступился за мужчин, я заступилась за женщин.

Вскоре он стал издателем и редактором газет. Установив контроль над газетами «Сент-Луис диспетч» и «Пост», он объединил их в «Пост диспетч» и стал владельцем самого влиятельного издания в городе. После того как он приобрел дышавшую на ладан утреннюю нью-йоркскую газету «Нью-Йорк уорлд», за три месяца ее тираж удвоился.

Он не боялся новаторства — в его газете стали освещаться спортивные события и печататься статьи о женской моде с иллюстрациями. Пулитцер полагал, что газета должна быть не только информативной, но и развлекательной. Не все соглашались с этим. Репортер в «Нью-Йорк таймс» писал: «Можно ли всерьез воспринимать „Нью-Йорк уорлд“, когда она публикует такие глупости, как комиксы?»

Но читателям это нравилось.

Мне показалось интересным, что он считал число 10 счастливым. Особое значение он придал тому, чтобы приобретение газеты «Нью-Йорк уорлд» состоялось 10 мая 1883 года. Могло ли это мне пригодиться? Пока я не представляла, каким образом. Во всяком случае, полезно владеть такой информацией.

«Нью-Йорк уорлд» была ведущим печатным органом в Америке, и я вознамерилась работать там во что бы то ни стало.

По моим представлениям, большинство мужчин не посмеют силой выставить за дверь женщину, поэтому я решила, что важным элементом атаки будет вежливость, а охраннику мне нужно будет твердо дать понять, что я не уйду, не поговорив с Пулитцером.

После того как я в течение трех часов игнорировала редакционных мальчиков на побегушках, пытавшихся выпроводить меня, когда я обращалась к каждому входящему с отчаянной просьбой провести меня к Пулитцеру, каково было мое удивление, что никто не вызвал полицию, чтобы арестовать меня как анархистку или сторонницу свободной любви.

Меня разозлил репортер в годах, с ухмылкой следивший за мной со своего рабочего места. На языке уже вертелось нечто дерзкое, как вдруг он помог мне проскользнуть мимо охранника, прежде чем тот успел остановить меня.

Я прошествовала через редакцию с достоинством почтенной леди, аккуратно приподняв юбку, чтобы не испачкать ее край коричневой слюной от жевательного табака на полу вокруг плевательниц. Журналисты, почитавшие себя интеллектуалами особого рода, наведывались в прокуренные бары, где брали пиво за пять центов и бесплатный ленч, и считали, что могут сплевывать на пол слюну от жевательного табака и курить сигары в редакции.

Я почувствовала неприязнь мужчин, оттого что я, женщина, вторглась на их территорию, и это заставило меня еще выше поднять голову.

Я постучалась и сразу же, не дожидаясь ответа, распахнула дверь кабинета Пулитцера. Там находился он сам и его ответственный секретарь Джон Кокерилл. Оба на мгновение нахмурили брови, а Пулитцер вынул изо рта трубку и сказал:

— Коль вы настаиваете, барышня, входите и закройте дверь.

Я положила ему на стол свои вырезки из газеты «Диспетч» и плюхнулась в кресло. Я выпалила, что у меня украли последние гроши и что мне нужна работа. Не знаю, произвела я впечатление на двух мужчин или они просто лишились дара речи, потому что молодая женщина имела наглость ворваться и требовать работу. Во всяком случае, их здорово позабавило мое желание быть журналистом.

Кокерилл вручил мне двадцать пять долларов, но не спешил с ответом, принята ли я на работу. Я поняла, что полученные деньги — благотворительный жест, потому что у меня в карманах ветер свистит, и что таким способом они хотят избавиться от надоедливого ребенка.