Николь Апсон - Печаль на двоих

— Почему же вы с ним остались?

— А какой у меня, вы думаете, был выбор? Мне было девятнадцать, я была незамужняя и с незаконнорожденным ребенком на руках — из тех дурочек, благодаря которым процветали такие, как Амелия Сэч. А скоро он меня еще и оседлал — наградил целым выводком, чтоб никуда от него не делась.

Нора Эдвардс говорила обо всем этом презрительным тоном, но вдруг неожиданно смягчилась.

— Ничего тут не попишешь — прошли годы, прежде чем я разобралась, что к чему. Пока ты молода, что ты во всем этом понимаешь? Тем, что случилось в Финчли, мы с ним были повязаны, будь то в радости или в печали. — Она горько рассмеялась. — И скорее в болезни, чем в здравии. [18] Намек на слова, которые произносит священник, обращаясь к жениху и невесте в христианском обряде венчания. Я-то думала, что люблю его.

— Поэтому вы и дали такие уничтожающие показания против его жены?

Она бросила на него злобный взгляд, но промолчала.

— И конечно, то, что вы сказали о Джейкобе, относится и к вам, мисс Эдвардс? Вы ведь тоже не были глупы. Вы наверняка знали, каким образом Амелия Сэч зарабатывает деньги.

— За какое же преступление, инспектор, вы собираетесь меня притянуть к суду?

Ее вопрос был, конечно, справедливым, но Пенроуз не сдавался.

— Я не собираюсь притягивать вас к суду, мисс Эдвардс. Я лишь пытаюсь разобраться в том, что тогда произошло, и понять, имеют ли события тех лет отношение к нашему расследованию. Марджори о чем-то узнала, из-за чего ее и убили. Нам рассказали, что сведения эти она получила от своего отца, сама их проверила и убедилась, что они правдивы. Поэтому вполне естественно предположить, что тайна, которая подвергла ее опасности, каким-то образом связана с прошлым вашей семьи, и, по-моему, вы — единственный человек, для которого сейчас важно эту тайну сохранить.

Пенроуз умолк, и мисс Эдвардс дерзко на него уставилась, но не произнесла ни слова.

— Вы говорите, что невиновны, поэтому теперь мне нужно заново рассмотреть все факты, чтобы понять, кто еще мог убить Марджори, дабы тайна не вышла наружу. Дочь Джейкоба Лиззи… Ее ведь взяла на воспитание какая-то чета из Сассекса?

Она пожала плечами:

— Я не знаю, кто они были такие. Все сделали в такой спешке, да и Джейкоб хотел начать новую жизнь и потому знать не желал никаких подробностей. Все это организовала какая-то надзирательница.

— Та же самая надзирательница, что пришла к вам во время войны сказать, что Лиззи умерла.

— Лиззи умерла?!

Эдвардс, казалось, была не только потрясена этим известием, но и расстроена, и Пенроуза поразило, как по-разному она отнеслась к известиям о смерти Лиззи и смерти Марджори.

— Вы же знаете об этом, — сказал он, немного сбитый столку. — Селия Бэннерман рассказала вам о смерти Лиззи, когда вы жили в Эссексе.

— Я не понимаю, о чем вы говорите. Нам никто ничего о Лиззи не рассказывал с тех пор, как ее у нас забрали.

— Она, наверное, сказала об этом Джейкобу, а он это от вас скрыл.

— Зачем ему было такое скрывать? Я говорю вам: Бэннерман никогда к нам не приходила. И потом, мы во время войны в Эссексе не жили.

Возвращаясь мысленно к разговору с Бэннерман, Пенроуз вспомнил, что это он сам упомянул Эссекс, а Селия его не поправила. Может, она не расслышала или не сочла это существенным. Но так или иначе, непонятно было, что выигрывала от такой лжи Нора Эдвардс.

— А когда вы переехали в Эссекс?

— В январе девятнадцатого, когда Джейкоб вышел из Пентонвилльской тюрьмы. [19] Находится в Лондоне. Он отсидел там четыре года за дебоширство, что очень удачно совпало с войной. Для сражений Джейкоб был уже староват, но положение в стране выглядело отчаянным, так что он решил действовать наверняка.

«Спутать Пентонвилльскую тюрьму с Эссексом невозможно, — подумал Пенроуз, — но для чего Бэннерман лгать, тоже непонятно. Рассказала она отцу Лиззи о смерти его дочери или нет, особого значения в общем-то не имело, разве что для ее совести».

— А вы можете вспомнить кого-нибудь еще, кто знал историю вашей семьи?

— Нет, не помню. Из опыта скажу: стоило людям узнать про нас, как они тут же швыряли нам это в лицо. Так что я бы уж их знала.

— А ваш первый ребенок? Что с ней случилось?

— С ним, — поправила инспектора Эдвардс.

И Пенроузу стало неловко — он напрочь забыл, что в рукописи Джозефины не все соответствовало действительности.

— Я не знаю. Джейкоб заставил меня отдать его на воспитание. Он сказал: «Мы начнем новую жизнь».