Филипп Ванденберг - Дочь Афродиты

Теперь и гетера узнала его. Они молча смотрели друг на друга. В ее взгляде была мольба: «Сикиннос, забери меня отсюда!» Но как он мог это сделать? Как помочь Дафне?

Визгливый голос Ксеркса разорвал напряженную тишину:

— Кто послал тебя, чужеземец, говори!

Сикиннос посмотрел на Ксеркса и твердо произнес:

— Повелитель и царь всех земель! Я посол Фемистокла, верховного главнокомандующего афинян. Он на вашей стороне и желает, чтобы вы победили. Поэтому он советует вам немедленно атаковать, потому что греки намерены рассредоточить свой флот в разных направлениях.

— Ты говоришь по-персидски, как один из наших, — заметил Ксеркс, прищурив глаза.

Сикиннос объяснил, что его отец был ионийцем, сам он попал в плен под Марафоном и был продан в рабство, а потом его хозяин Фемистокл даровал ему свободу.

— Значит, ты наш! — рассвирепел Ксеркс. — Ни один грек не останется безнаказанным, если затронет одного из наших.

— Я грек, — спокойно заметил Сикиннос. — Я грек, и я на стороне эллинов.

— Ты знаешь, что сделали эллины с нашими послами, когда те потребовали земли и воды в знак подчинения?

Сикиннос кивнул.

— Они бросили их в колодец! — крикнул Ксеркс, вскочил с трона и подошел вплотную к Сикинносу. — Ты не боишься, что тебя ждет такая же участь?

Сикиннос не знал, откуда в этот миг у него появилось мужество. В его голове неожиданно созрел план, и он почти забыл о безвыходности своего положения.

— Повелитель и царь всех земель, — спокойно произнес Сикиннос. — Я — посол афинян, а в плену у афинян находятся сыновья твоей сестры Сандаки. До захода солнца я должен быть на Саламине. Иначе твоим племянникам конец.

Слова Сикинноса повергли Ксеркса и его приближенных в изумление. Сикиннос вытащил браслет одного из пленников и протянул его царю. Тот внимательно осмотрел браслет и, покачав головой, сказал:

— Смелые мужчины эти афиняне, очень смелые…

Теперь Сикиннос приступил к осуществлению плана, который пришел ему на ум. Он непременно решил спасти Дафну.

— Верность афинян принесет тебе неоценимую пользу, царь, — с серьезным видом начал он. — Но эта верность имеет, конечно, свою цену.

Придворные нетерпеливо переглядывались, а царь плюхнулся на трон, ожидая неприятных для себя условий.

— Афинский флот составляет половину всего греческого флота, — продолжал посол. — Афинская конница сильна своей маневренностью. А афинские гоплиты своими стрелами, как известно, загнали на корабли персидское войско, стоявшее под Марафоном. Если ты хочешь, чтобы афиняне стали твоими верными союзниками, то Фемистокл выставляет одно-единственное требование: эту женщину! — Сикиннос вытянул руку, указывая на Дафну.

Гетера оцепенела от страха. Ее сердце бешено застучало. Моргая глазами, она смотрела то на царя, то на посла. Как поступит царь, известный своей необузданностью и приступами гнева? Отдаст ли он ее в обмен на выигранное сражение? Сражение, из которого он и так выйдет победителем?

Ксеркс был непредсказуем. В любой момент его мелкозавитая черная борода могла начать дрожать, как лавровый лист на осеннем ветру. Но на этот раз царь был спокоен. Артемисия, лежавшая на мягких подушках с другой стороны трона, в нетерпении подняла темные брови. Для нее пауза оказалась слишком долгой. Неужели великий царь действительно сомневается в том, отдать ли ему эту проститутку и в обмен получить Грецию?

Царь все еще молчал, поглаживая правой рукой свою позолоченную одежду, будто хотел выиграть время. Мардоний, угадав мрачные мысли Ксеркса, взял слово:

— Гетера настолько дорога афинскому полководцу, что он готов отдать за нее флот?

Сикиннос пожал плечами и коротко пояснил:

— Он любит ее.

— Гетеру? Насколько я знаю, гетеры — это женщины, которых может иметь каждый, кто в состоянии заплатить за их услуги.

— Нет, — ответил Сикиннос. — Расположение гетеры может завоевать далеко не каждый. Не всякого мужчину Афродита наделяет таким счастьем.

— Замолчи! — рявкнул Ксеркс. — Что нам до обычаев греков! Сообщи своему хозяину, что мне не нужна его верность. Даже за такую цену! Он должен сдаться мне без всяких условий. Иначе я пущу флот афинян на дно и не успокоюсь, пока его голова не будет торчать передо мной на палке, как голова Леонида после битвы в Фермопилах! — Царь жестом велел посланнику удалиться.

Сикиннос шел по тропе к морю и, не спуская глаз с копьеносцев, сопровождавших его, раздумывал о том, какую пользу принесет эта миссия грекам. Правильно ли он ее выполнил? Конечно, он передаст Фемистоклу радостную весть о том, что Дафна жива. Но вместе с тем он причинит ему еще большую боль, сообщив, что Ксеркс не хочет ее отдавать. Только одно ясно было Сикинносу: атака персов — вопрос нескольких часов.