Клод Изнер - Мумия из Бютт-о-Кай

Наспех одевшись, Таша выглянула в окно в поисках кого-нибудь, кто помог бы ей избавиться от непрошенного посетителя.

— Не делай глупостей, открой! — умолял под дверью Ганс. — Прошу тебя, впусти! Ну, будь умницей!

— Уходи! Остановимся на этом, чтобы не опуститься до бранных слов, — сказала она.

Тут она увидела в окошко, как дочки столяра принялись бегать друг за другом вокруг фонтана, напевая веселую песенку. Таша схватила сумочку, открыла дверь, грубо оттолкнув Ганса, и кинулась на улицу.

— Зоя! Хлоя! Подождите меня!

Подбежав к девчушкам, она схватила их за руки и пошла вместе с ними. Она прошла всего несколько метров, как с ней поравнялся пустой фиакр. Она вскочила в него как раз в тот момент, когда Ганс собирался схватить ее за руку.

Куда ехать? В книжную лавку? Нет, только не туда! На улицу Сены, к Айрис, чтобы собраться с мыслями! Слезы застилали ей глаза, она стала искать платок и нащупала скомканную бумажку в глубине сумки. Улица Сен-Сюльпис, Мишель Форестье. Она смутно вспомнила друга Ломье, который поспешил к ней на помощь в «Прокопе», когда ей стало плохо, и воспользовался этим, чтобы распустить руки.

«Решительно, все они одинаковы!»

Она порвала бумажку на мелкие кусочки и засунула их между сиденьем и спинкой фиакра, в то время как экипаж выехал на набережную Малакэ. Улица Сен-Сюльпис напомнила ей Люксембургский сад и первые уроки езды на велосипеде с Хельгой Беккер. Прогулка вокруг водоема больше всего пойдет ей на пользу. Пройтись по саду, съесть горячую вафлю, забыть о минутной слабости, изгнать Ганса из своих мыслей. Постучав в перегородку, она велела кучеру изменить маршрут, выйдя на углу улицы Феру.

Едва она ступила на тротуар, как к ней подбежала немолодая, но шикарная женщина в каракулевом туалете.

— Вы помните меня? Фелисите Дюкрест, мы познакомились недавно в «Прокопе»! — воскликнула она, смеясь.

Таша узнала тетку Мишеля Форестье, жеманницу с торчащими, как у кролика, зубами.

— Простите мою нескромность, вы идете к моему племяннику?

Да как она смеет!

— Я хочу прогуляться по Люксембургскому саду. Я не знала, что ваш племянник здесь живет, — добавила она с наигранным удивлением.

— Он и работает здесь! Я подумала, раз у вас есть время, не согласитесь ли вы выпить чашечку чая у меня дома? Одинокой женщине как я лестно поболтать с художницей, а вы могли бы полюбоваться моими картинами — Ренуаром и Гогеном. Я живу на площади Вогезов.

Таша, не раздумывая, согласилась. Если Ганс попытается отыскать ее, ему придется побегать по Парижу.

— Моя карета стоит на улице Гизард.

Виктор поднялся на второй этаж здания, в котором располагалась редакция «Пасс-парту» на улице Гранж-Бательер. Давно он не вдыхал запах свежих чернил, а вид Антонена Клюзеля (он же Вирус) вместе с этим обонятельным воспоминанием вызвал у него ностальгию. Далеко уже было то время, когда он посещал гулкий мир газеты, для которой когда-то писал статьи!

— Мсье Клюзель, я проследил за маршрутом царя, он прибыл в Бреслау 5 сентября, ожидается 5 октября в Шербуре, почтив своим августейшим присутствием Лилль, Копенгаген и Балморал. Поместить это на первую полосу? — спросил молодой репортер в кепке.

— Читатели уже пресытились приторными, как кремовый торт, новостями. Поищите что-нибудь более оригинальное. Подождите-ка, вот: загадочный Тимбукту, занятый нашими славными войсками в 1893 году!

— Эта новость уже протухла.

— Ну хорошо, большие маневры или скорое открытие «Триумфа республики» Далу. [87] Эме-Жюль Далу ( фр. Aimé-Jules Dalou; 1838–1902) — скульптор, представитель натуралистической школы. «Триумф Республики» — грандиозная скульптура, которая красуется на Национальной площади в Париже. Это ваша работа, старина, будьте изобретательны. О! Боже мой! Легри!

Не успел Виктор опомниться, как его затащили в офис, где сидела пухленькая секретарша, постукивая по клавиатуре печатной машинки.

— Элали! Ты все так же верна своей работе, — заметил он.

— Тем более что отныне это ее священная обязанность. В июне мы поженились, — заявил Антонен Клюзель жестом собственника положив руку ей на плечо. — Радость моя, у нас больше нет секретов друг от друга, однако если тебе вдруг сию минуту захотелось полакомиться пирожным с кремом, я ничего не имею против.

— Можешь не волноваться, я ухожу, — проворчала Элали, хлопая дверью.

Антонен Клюзель закурил гаванскую сигару. Колечки дыма поднялись над письменным столом, из-под которого он быстренько достал бутылку Кюрасао.