Кэролайн Роу - Противоядие от алчности

— И, конечно, вы можете взять мула и людей, чтобы отправиться к своей семье. А теперь я прощаюсь с вами. На рассвете я отправляюсь в Таррагону. Франсес и Бернат едут со мной. И, Жилберт, кем бы вы ни были, я от всего сердца желаю вам большего счастья, чем прежде.

— И кто же я, по вашему мнению, ваше преосвященство?

— Не знаю, — ответил Беренгер. — Но пусть Господь пребудет с вами завтра и всегда. Пойдемте обедать.

И трое мужчин в сопровождении Юсуфа поднялись по лестнице и по галерее отправились в большую столовую, где все собрались на ужин.

Когда следующим утром капитан вошел в дворцовый зал, он был уже почти пуст.

— Приветствую вас, сеньор, — сказал он. — Рад видеть вас здесь, за столом. Это означает, что вы можете ехать верхом?

— Да, могу, — ответил Жилберт, который сидел за столом и завтракал.

— Отлично. Его преосвященство и священники уехали на восходе. Вы поедете на муле его преосвященства. Это послушное животное — настолько послушное, насколько можно ждать от мула. И я буду иметь честь сопровождать вас.

— Я очень благодарен. Вы видели лекаря? Он едет?

— Да, капитан, — донесся голос из широкого дверного проема.

— Вы удивительно точны, господин Исаак, — заметил капитан, поворачиваясь, чтобы поприветствовать лекаря и его дочь. — Если мы поедем прямо сейчас, мы сможем присоединиться к остальным, не задерживая их. Сегодня предстоит долгое путешествие.

— Тогда давайте поедем, не откладывая, — сказал Исаак.

— Его преосвященство сказал мне, что имение вашего отца находится всего в часе неторопливой езды отсюда. Это верно?

— Да. Даже если это будет неспешная прогулка, то выйдет не намного дольше.

Остальные путешественники должны были отправиться в путь спустя примерно час, но в условленное время во внутреннем дворе стояло всего несколько человек. Старшина стражников и повар его преосвященства были заняты закупкой хлеба и другой снеди, чтобы пополнить запасы.

— Думаю, мы готовы ехать, старшина, — сказал повар. — Мы проверили запасы и приказали грузиться.

Но повозки не были загружены.

Старшина стражников холодно огляделся, пересчитывая свою команду.

— Где все? — спросил он, с трудом сдерживая гнев.

— В конюшне, — ответил поваренок. Остальные молчали.

— И что они там делают? — спросил старшина.

— Им пришлось встать до зари, а потом оседлать животных для тех, кто уехал на рассвете. Они сказали, что устали и не пойдут дальше, — сказал поваренок и побежал к повозке, делая вид, что у него дел невпроворот.

— Я им покажу «устали», — сказал старшина и вошел в конюшню.

Его рев поднял всех на ноги, но работа все равно не спорилась, усталые руки плохо слушались, и пришлось потратить вдвое больше времени, чем обычно. Когда все повозки были загружены, а мулы оседланы, солнце уже поднялось над верхушками деревьев и ярко сияло в вышине.

Жилберт и капитан, в сопровождении Исаака и Ракели, спокойно ехали по дороге. Их путь занял несколько больше времени, чем обещал молодой человек.

— Прошу прощения, капитан, — сказал Жилберт. — Я никогда не ездил этой дорой так медленно. Проселочная дорога, что ведет к нашим землям, начинается сразу за этим холмом, и я обещаю, что вскоре все смогут отдохнуть — и люди, и животные.

— Пока мы впереди остальных, то все в порядке, — заметил капитан. — Очень приятное утро.

Хотя дорога была ровной, пейзаж по обеим сторонам представлял собой поросшие лесом холмы. Слева от них вдали горы образовывали преграду, отделяющую их от моря. Всадники поднялись на небольшой холм, пересекли стремительную речку и остановились.

— Это та самая дорога? — спросил капитан.

— Да, — ответил Жилберт.

Капитан повесил кусок черной тряпки на ветвь, свисающую над ручьем.

— Это будет знаком для старшины стражников, что он добрался до нужной дороги, — сказал он. — Он будет ждать нас здесь.

Утоптанная дорога бежала прямо поперек равнины.

— Теперь уже недалеко, — сказал Жилберт. — Миля или около того.

Дорога к усадьбе начиналась от главной в двух милях от этого места и уходила в глубь темной рощи, раскинувшейся на берегу речки Фуа.

— Как тихо, — тревожно заметил Жилберт. — Все еще, наверно, спят.

— Значит, слуги вашего отца не слишком трудолюбивы, — сказал капитал. — Если, конечно, тишина не из-за…

— Смерти моего отца? Наверняка нет, — сказал Жилберт. — Ну-ка, мой любезный мул, давай-ка узнаем, где все. Наверно, все — в полях и не слышат нас.