Елена Руденко - ОЧЕНЬ ЖАРКИЙ ДЕНЬ

Загораются экраны. Воспоминания исчезают. Защита пять в действии. Все объекты, приближающиеся ближе, чем на десять метров, безжалостно уничтожаются лазерными лу­чами.

Я даю приказ Антуану уничтожить «радугой» Конвент.

О Боже! Экраны вдруг потухли. Все погрузилось во тьму. Черт, система энергосбережения! Но почему? Кто мог про­браться в Ратушу?

Я быстро встаю с места, достаю лазерный пистолет. Антуан рядом. Мы стоим спина к спине, повернувшись в пол-обо­рота к двери. У нас в руках пистолеты. Мы готовы убить каж­дого, кто войдет в дверь.

Я, Мадлен Ренар, ликую. Нет, это еще не победа. Но всё же. Какое удовольствие смотреть, как изменится лицо чело­века, желающего погибели моего дорогого Максимильена. Да, Тальен ввязался в этот чёртов переворот, чтобы спасти Терезу! Но какой ценой! Ценой жизни моего возлюбленного. Пусть знает, что я тоже готова на всё. Теперь мы с Тальеном поменялись местами.

Тереза со мной, в одном из кабинетов телецентра. Тут нас никто не побеспокоит.

Мой взгляд падает на какую-то жуткую картину. Господи, сколько раз приказывала Оливье не вывешивать свои «шедев­ры»! Они меня в могилу сведут! Если бы не его рейтинг, вы­кинула бы этого художника давно вместе со всеми картина­ми. Почему-то девушкам нравятся образы меланхоличных разгильдяев.

Я поворачиваю Терезу лицом к картине. Она вскрикивает.

Но где же Тальен? Где его черти носят!? Время идет. Ох, наконец-то! Тальен входит в кабинет. На его лице какое-то странное выражение безумства.

Я направляю на него луч прибора на поиск «жучков», всё чисто.

— Тереза! — радостно восклицает Тальен.

Они бросаются друг другу навстречу, как подростки. Как Тереза отвратительна!

— Трогательно, — смеюсь я. — А теперь к делу.

Тальен удивленно смотрит на меня.

Я указываю на браслеты Терезы. Потом снимаю с пояса маленький приборчик, напоминающий брелок для ключей.

— В ваших интересах будет следовать моим указаниям, — говорю я, — иначе через вашу прелестницу пройдет ток. Я могу убить Терезу из любой точки мира.

Гражданин Тальен замирает. Ему нужно несколько се­кунд, чтобы понять смысл происходящего.

— Вы это ради него? — спрашивает он изумленно. — Ради Робеспьера? Но ведь он вам безразличен!

— Глупец! — хохочу я.

Да, идиот! Ну и что, что я не выставляю свои чувства на­показ, как глупышка Элеонор Дюпле. Да, я храню свои эмо­ции под маской надменности. Гордость не позволяет мне от­крыто выражать свою любовь. Но из-за этого моя страсть сильнее. Скрытые чувства ярче открытого выражения любви. Ради Макса я готова на всё. Если бы мне дали в руки писто­лет и сказали, убей Тальена, Карно, Коло д'Эрбуа, Фуше, прочих ублюдков, тогда Макс будет жить. О-о! Я бы не медлила!

Я спокойно делюсь с Тальеном этими мыслями.

— Ты решил стать героем! — смеюсь я. — Спасти любимую от смерти, низвергнув жестокого тирана! Слащаво и роман­тично до тошноты. Да, все старушки рыдали бы от умиления.

— Я вас понимаю, — робко произносит Тальен. — Но Те­реза не виновата.

— Макс тоже не виновен в её аресте! — перебиваю я. — Глупый вы рогоносец!

— Я пошел на это, чтобы спасти Терезу, — продолжает он.

— Я тоже, чтобы спасти Макса!

Тальен вплотную подходит ко мне, нагибается надо мной, опираясь на ручки кресла.

— А вдруг вы блефуете? — спрашивает он. — Сейчас мы с Терезой просто уйдем.

— Да? — изумляюсь я.

Хм. похоже, надо переходить от слов к делу. я нажимаю кнопку. Тереза замирает на месте. её трясет. думаю, хва­тит. я отключаю «браслеты». Тереза падает в объятия мужа.

— Неубедительно? — интересуюсь я с иронией. — Может, усилить заряд?

— У меня тоже есть козырная карта! — вдруг восклицает Тальен. — Ваша незаменимая ведущая Светлана Лемус была схвачена! Мы можем предъявить ей обвинения. или даже убить.

Мне с большим трудом стоит сохранить спокойствие.

— Не забывайте, — улыбаюсь я, — что условия диктую я, а не вы! Мне проще прикончить вашу милашку!

Мой тон и суровый взгляд не вызываю сомнений в моей решительности.

— Хорошо, — соглашается Тальен, — гражданке Лемус не причинят вреда.

— Не причинят вреда! — передразниваю я. — Я хочу, что­бы она была тут через пять минут!

— Это невозможно! — Тальен чуть ли не плачет.

— А что возможно? — спрашиваю я со смехом. — Вы ис­пытываете моё терпение!

— Поймите! — с отчаянием восклицает он. — От меня мало что зависит! Теперь я ничего не могу сделать!

— Ничего не можете сделать? — хохочу я. — А сегодня в Конвенте вы знали, что делать! Ведь это вы дали начало всей заварушке! Как пламенно вы восклицали «смерть тирану», размахивая кинжалом!