Ольга Сухаревская - Горе побеждённым

- Как это - «по замороженному пруду»?! – опешил Ипатов.

Собакин рассмеялся.

- Это довольно простой фокус. Он стал возможен, когда Яков Вилимович обнаружил, что вода в реке Воре, где неподалёку находилось его имение, нестерпимо холодная от огромного количества ледяных ключей, находящихся в этих местах. В его собственном пруду, даже в самое жаркое лето, вода прогревалась очень мало. Тогда он велел в тёплое время года разделить пруд на две части, а в самые лютые крещенские морозы одну из них застелить соломой и закрыть толстыми досками до лета. Таким образом, он сохранил лёд до июня. На праздник Петра и Павла граф созвал именитых гостей, и пока они пировали, велел снять деревянный настил и солому, а потом, из второй половины пруда, напустить туда воду. Рыхлая и загрязнённая поверхность льда промылась чистой водой и была откачена обратно. Причём, большой объём льда тут же заморозил остатки воды, сделав поверхность пруда совершенно гладкой. Перед изумлёнными зрителями предстала поблескивающая в уже вечернем освещении, замёрзшая гладь, по которой катался сам Брюс и предлагал такое же увеселение гостям. А когда те согласились выйти на лёд, начался ещё и большой фейерверк. Граф в этом деле был мастер непревзойденный! Эффект был ошеломляющий.

- Интересно! – мотнул головой Ипатов. – Представляю себе удивление гостей!

- Не только удивление, мой друг, но и страх и, как следствие, глупые сплетни о колдовстве. Но, я, кажется, утомил вас этим разговором.

- Что вы, ни сколько! – завозражал Ипатов. – А что было потом с сыном Якова Вилимовича?

- После смерти матери в 1742-ом году, Петр Собакин уехал в Англию. Ему хотелось побывать на родине предков, во Франции, Англии и Шотландии. В 1751-ом году он женился на девице из рода известного мореплавателя Джона Кабота , который открыл для англичан удобный морской путь в Америку. У них родились подряд сын Вильям и дочь Элизабет. Жена наотрез отказалась ехать в Россию, а Петра Яковлевича тянуло домой. К тому же он боялся из-за длительного отсутствия потерять в России свое состояние, которое было немалым. Супруги разделили детей, и мой прадед с малолетним сыном вернулся в Москву. Вильям Брюс по достижении двадцати четырёх лет вступил на дипломатическую стезю и был подолгу службы чаще заграницей, чем в России. Там и женился. Имел дом и здесь и в Англии. Был на виду. После окончания войны с Наполеоном он даже состоял в свите императора Александра I и вместе с другими представителями союзных войск проехал всю Европу по следам Бонапарта. В 14-ом сопровождал царя в его поездке по Англии. Именно тогда, с лёгкой руки Вильяма Петровича, Россия заключила торговое соглашение с Британией, коего не было, аж с петровских времён и у нас опять появились английские ткани, шотландские пледы, ирландские дорожные несессеры, знаменитые саквояжи и многое другое. В то время Собакин был доверенным лицом Николая Ивановича Тургенева – российского императорского комиссара при бароне Фридрихе Штейне – временном министре всех владений, отвоёванных у Наполеона. Как видите, карьера его была весьма публичной. Умер Вильям Петрович в 1845-ом. Его сын и мой отец - Яков на государственную службу не пошёл, много путешествовал и жил подолгу в Лондоне. А я, по его распоряжению, постоянно находился в Москве, воспитывался по-спартански, на руках доверенных гувернёров и учителей. Жил нечастыми встречами с отцом, которого обожал. Каждый год я месяца по два проводил с ним заграницей. Так что, в юном ещё возрасте, объехал полмира. Умер он неожиданно, в 58-ом, в Париже. Для меня это была огромная потеря самого близкого человека. С тех пор я один, хотя, в России у меня есть родственник, а заграницей даже больше. Между прочим, среди этой родовитой знати, один – известный иллюзионист. Видимо в нашем роду преобладает тяга к таинственному. Говорят, что мы с ним похожи, как наш император со своим двоюродным братом, герцогом Йорским .

- Интересно, - полюбопытствовал молодой человек. – Вашего предка звали Яков В-и-л-и-м-о-в-и-ч. А сами вы В-и-л-ь-я-м Яковлевич. Это что разные имена?

- Нет. По-английски это одно и то же имя «William», как у Шекспира. Но, в петровские времена произносили «В-и-л-и-м». Считалось, что так проще говорить. Все имена с трудным произношением вообще менялись на русские. Иностранцы на это шли по распоряжению самого царя: дабы не было в народе ропота о «немецком» засилье. В то время различий в национальной принадлежности особо-то не делали: все, кто не наши, были немчурой – немыми, не говорящими по-русски. В наши дни, поднаторев в иностранных языках, русские уже легко произносят более правильное произношение этого имени: Вильям.