Лев Портной - Акведук на миллион

— Андрей Васильевич, отойдите! Жизнь графини дороже истины!

Он оттащил меня на пару шагов в сторону.

Кот Нуар все это время угрожающе урчал и мотал хвостом, запугивая котенка. А Розьер, хотя и отвел глаза в сторону, чтобы не провоцировать противника, все же не отступал и стоял, выгнув дугой спину.

И вдруг из-за портьеры показался мосье Каню с трубою для оркестра роговой музыки. Настроен французишка был решительно. Я ждал, что он огреет Якова Ивановича по голове, но Жан решил лишь отвлечь внимание злодея. Мосье Каню изо всех сил дунул в трубу, раздался ужасающий рев. Но отставной штабс-капитан только ухмыльнулся:

— Не смешите меня.

Расстроенный французишка опустил трубу. Да так неловко, что задел по выгнутой спине кота Нуара. Тот от неожиданности бросился на котенка. Они сцепились и орущим клубком закатились под ноги Марии Никаноровне. Тетушка оступилась, придавила чей-то хвост, раздался пронзительный кошачий визг, и от испуга заверещала уже графиня, каблуками отбивая стаккато.

От страшного предчувствия сердце мое схватило ледяными тисками. Я бросился на отставного штабс-капитана. Прогремел выстрел. Яков как-то неловко подался навстречу, и мы столкнулись.

— Ох, плохонько как, — прохрипел он.

Я не устоял и осел на пол, а Репа навалился на меня тяжеленной тушей.

К несказанному счастью, я слышал, как верещит тетушка, и потому смел надеяться, что рана ее не смертельна.

Яков придавил меня, но и только. Я отталкивал его как мог, и еще чья-то сила пришла на помощь. Злодея откатили в сторону, я вскочил на ноги.

Тетушка оказалась невредима, а штабс-капитан Репа мертв. Он лежал с простреленной головой, на полу расплывалась лужа крови.

Из-за портьеры, прикрывавшей проход в глубину дома, выпорхнула кузина и кинулась обнимать Марию Никаноровну.

— Маменька! Маменька! — восклицала Лизанька. — Вы живы?!

— Такой кавардак! Кажется, уже в аду, — пролепетала тетушка.

Следом за кузиной из-за портьеры появился поручик Сенцов, сжимая в правой руке пистолет.

— Ниточка опять оборвалась, — промолвил майор Балк и, переведя взгляд на поручика Сенцова, укоризненно покачал головой: — Что же ты наделал, голубчик?

— Виноват, — смущенно ответил тот. — Целил точнехонько в руку. Но в последнее мгновение — кошачий визг, он дернулся. И вот. — Поручик развел руками.

Я огляделся и заметил мосье Каню. Французишка схватил котов за шкирки и улизнул в соседнюю комнату.

От тетушки я отправился к графу Строганову. Войдя в гостиную, я увидел Алессандрину, бросился к ней и заключил ее в объятия. По щекам графини катились слезы. Поло и граф Воронцов наблюдали за нами со стороны, а на их лицах блуждали счастливые улыбки. Я кивнул Семену Романовичу, но графиню не выпустил.

— Ну, ты же не оставила меня в Петропавловской крепости. И я не оставил тебя в Бутырском замке, — прошептал я на ушко Алессандрине.

— Эти два дня оказались самыми долгими в моей жизни, — шмыгнула она носом. — Думала, кошмар никогда не закончится.

— Признаюсь, я немало удивлен тем, что тетушка согласилась устроить засаду в ее доме. Михаил Дмитриевич сумел обаять ее и уверить в полной безопасности нашей затеи. Вот отчего еще более я поразился тому, что случившееся нисколько не рассердило тетушку, — позднее рассказывал я Павлу Строганову. — Уж такого я решительно не ожидал! Чтобы в характере тетушки вдруг обнаружилась доброта и радушие, которых я и в те годы, когда она была много моложе, не замечал…

— А что же ты хочешь? Ничего удивительного. Графиня прозябала за плетением кружев и вдруг оказалась нужной, вдруг оказалась в гуще событий! — нашел объяснение граф Воронцов.

Из Лондона через Европу он приехал сразу же в Москву и только теперь узнал, что открытие московского водопровода отложили на год.

— Да, вы правы, — согласился я. — Но кто бы мог подумать, что ключ к сердцу тетушки скрывался в заварушке?!

— Знаете, что, — промолвил Поло. — Об одном прошу: не стоит рассказывать отцу, что по ходатайству Якова Ивановича из тюрьмы освободили настоящих преступников.

— Да, нужно пощадить Александра Сергеевича, — поддержал Павла граф Семен. — Страшно представить, какой удар нанесло бы ему известие о том, что его комиссия о помиловании выпустила на волю отъявленных негодяев.

— С возрастом папенька стал наивен. Не разглядел в штабс-капитане мерзавца.

— Думаю, Яков Иванович совершенно искренне переживал за тех несчастных, что без вины томятся в тюрьмах, — сказал я. — Однако это не мешало ему не согласиться с назначениями, которые произвел государь. Он, как мог, боролся за то, что считал спасением для государства.