Лев Портной - Акведук на миллион

Выходило, что нужно идти к Николаю Николаевичу. Он тоже поступил на службу, но с ним по этому поводу я не спорил и поэтому мог похлопотать о своем деле без ущерба самолюбию. Правда, я недолюбливал Новосильцева за англоманию. Порою спросить его хотел, каково ему было в Лондоне преспокойно практиковать физические опыты в то время, как сумасшедший Нельсон и полуживой Паркер вели английскую эскадру в Балтийское море, еще не решив окончательно, кого бить — шведов, датчан или русских? По счастливому стечению обстоятельств выбор пал на датчан, и англичане едва не сожгли Копенгаген, оставив в покое русский флот.

А самое главное, англичане придумали виски! Разве можно дружить с теми, кто вместо водки пьет эту гадость?!

Я пошарил в кармане, вытащил рубль, загадал: орел — Поло, решка — Николай Николаевич. Подбросил монету, поймал, разжал кулак — орел. Значит, к Строганову.

Но речь идет о заговоре! «Дело такое, что Россия содрогнется от ужаса!» — так сказал неизвестный злодей. Тут не до личных симпатий. Нужно к Николаю Николаевичу, к нему император охотнее прислушается, на то и назначил статс-секретарем…

Я приказал извозчику везти ко дворцу Строгановых.

Оказавшись на месте, я велел доложить обо мне Новосильцеву, и дворецкий оставил меня в большом зале и удалился. В ожидании я принялся рассматривать живописную Минерву на потолке — творение Джузеппе Валериани. Губы богини скрывали снисходительную улыбку.

— Минерва похоти привела меня к Минерве мудрости, — пробормотал я.

Вернулся дворецкий и сообщил, что старый граф приглашает меня в кабинет. Я не подал виду, но рассердился, поскольку намеревался говорить с Новосильцевым, а не с Поло или его отцом.

Я оказался среди множества книг. Сверху послышались шаги. Старый граф спускался с антресолей, следом тяжело переваливался незнакомый мне господин. Должно быть, Александр Сергеевич знакомил гостя с минералогической коллекцией.

— Здравствуйте, Александр Сергеевич, — сказал я.

— Андрей Васильевич, Андрюша. — Старый граф обнял меня и трижды расцеловал. — Проходи, дорогой, проходи. Вот познакомлю вас к обоюдному удовольствию. Прошу, господа, подайте друг другу руки.

Неизвестный обладал внушительной внешностью и столь добродушным лицом, что захотелось немедленно вычеркнуть из числа смертных грехов обжорство. Он протянул мне ладонь с толстыми розовыми пальцами и промолвил:

— Я и репа.

Я оглядел его с удивлением: не пристал ли к нему какой овощ? Такового не обнаружив, пожал незнакомцу руку и сказал:

— Я и я.

Старый граф и его гость рассмеялись какой-то, понятной им двоим шутке, но неизвестный смотрел с таким добродушием, что мне и в голову не пришло обидеться. Александр Сергеевич подвел меня к столу, заваленному ветхими от времени бумагами, судя по виду, извлеченными из какого-то всеми забытого архива.

— Друг мой, представьтесь как следует, — попросил старый граф гостя.

— Яков Иванович Репа, — улыбнулся тот. — Штабс-капитан в отставке.

— Граф Воленский Андрей Васильевич, — ответил я. — Поручик в отставке.

— Присаживайся, Андрюша, присаживайся. — Александр Сергеевич взял меня за руки и потянул вниз.

Я опустился в кресло и навалился грудью на подлокотник, чтобы уменьшить нагрузку на недавние раны.

Старый граф переживал из-за моей размолвки с его сыном и наверняка взялся бы уговаривать помириться, если бы не присутствовавший Яков Иванович. Я любил Александра Сергеевича и простил бы Поло, только чтобы не огорчать его отца.

— Как твои дела? Чем занят? — спросил старый граф.

Я развел руками.

— Послушай, Андрюша, ты мог бы поработать с нами, мы вдвоем не справляемся, — промолвил он, указав на кипы пожелтевших бумаг.

— А что это? — Я насторожился.

— Ты знаешь, голубчик, — вздохнул старый граф, — в петербургских тюрьмах столько народу томится. Почти пять тысяч дел.

— Четыре тысячи восемьсот сорок пять, — уточнил Яков Иванович.

— Многие совершенно безвинные, — продолжил старый граф. — А дела их не рассматриваются годами.

— Ах, так это дела и есть, — догадался я.

Граф Александр Сергеевич занимался ревизией заключенных. А привлекая меня к своему делу, он добивался обходным манером и еще одной цели — примирить меня с Поло: а куда бы я делся, работая в их доме?!

Честно говоря, я и сам не собирался долго дуться на Павла Александровича, но хотел хоть чуть-чуть выдержать характер. А старому графу относительно его занятий решил высказаться начистоту.