Маргарет Брентон - Жемчуг проклятых

— Тюлени, — медленно произнес Ронан. — Шкуру? Они… сбрасывают шкуру?

— Да, и если завладеть ею, их можно принудить к супружеству. Из селки получаются хорошие жены и заботливые матери, а детей, родивших от такого союза, можно отличить по перепонкам между пальцами. Но если селки найдет свою шкуру, она принимает звериный облик и возвращается в море, обрывая все связи с миром людей.

— Я держал ее шкуру в своих руках… если бы я тогда… — забормотал Ронан, опускаясь на пол рядом с каменным драконом и комкая стебли наперстянки.

Нагнувшись, мистер Линден похлопал его по плечу.

— Не отчаивайся, ты успеешь найти свою матушку. Обратись к Третьей дороге, попроси, чтобы она привела тебя к ней.

— Что это за дорога, сэр? — спросила Агнесс, поглаживая Ронана по другому плечу.

— Жил да был в Шотландии один бард, Томас Рифмач, прозванный «Честным» потому что за всю жизнь он не произнес ни одного лживого слова. Посему у нас нет причин не верить этому джентльмену. Как-то раз, когда он отдыхал на Эйлдонском холме, к нему подъехала дама в зеленых шелках и парче, а с уздечки ее белоснежного скакуна свисали серебряные колокольчики, пятьдесят и еще девять. Столь прекрасна была та дама, что Томас преклонил перед ней колени, как перед Богородицей. Но то была Королева Фейри, и она поведала ему о трех дорогах.

— Фейри — это и есть «они»? — поняла наконец Агнесс.

— Да, хотя мне больше по душе название «сокрытый народ». В те дни, когда мир еще был молод и видел прекрасные сны, фейри не нужно было таиться, но люди вытеснили их с зеленых лугов, срубили их леса и перегородили плотинами их реки. Фейри могущественны, но при этом очень уязвимы. Многих из них страшит холодное железо, а его становится все больше и больше. Одни погибли, другие скрылись от людей, прибегнув к помощи гламора — волшебных чар, которые могут изменять очертания мира, делать его прекраснее, чем он есть на самом деле, или напротив — притушить сияние красоты, сделать ее недоступной для глаз смертных… Или просто позволяют им оставаться невидимыми. Это как мимикрия у животных.

Ронан поднял голову.

— Откуда вы все это знаете? — всхлипнул он.

— А ты не догадываешься?

— Вы тоже полукровка. Фейри была ваша мать?

— Нет, мой отец. Он позвал ее к себе, и она ушла с ним, потому что любила его больше всех земных богатств.

— Наверное, он тоже ее любил. Хотел бы я иметь такого отца.

Его зрачки растеклись, заливая глаза чернотой, и он бросился вон из кабинета, как злой, усталый, напуганный зверь, чья клетка только что распахнулась. Лестница заскрипела от его бешеного топота.

— Ронан, подожди меня! — крикнула Агнесс, бросаясь вслед за ним, но ее запястье словно холодные тиски сдавили.

Агнесс безнадежно оглянулась на дядю — и ужаснулась его взгляду. Снова в глазах преподобного Линдена кружилась вьюга, а лицо его сияло хрустальной, нечеловеческой красотой, а острые линии казались высеченными из льда.

— Ответь мне только на один вопрос. Если бы он был обычным человеком и ему была бы уготована обычная жизнь, если бы в нем не было ни крупицы волшебства, ты все равно полюбила бы его?

— Будь он обычным человеком, я полюбила бы его еще сильнее. Его дорога страшит меня. Я не знаю, что там в конце.

— Там нет ничего. Морские фейри обращаются в пену, и ее разносят по морю ветра.

— Ни греха, ни спасения, — вспомнила Агнесс.

— Да. И ты все равно уходишь?

— Все равно.

Холодная рука разжалась и упала.

Лицо Джеймса Линдена сделалось обычным, разве что очень бледным.

И глаза… В глазах не было снежной бури. Только усталость и боль.

Почему ему больно? Если бы Агнесс могла задержаться хоть на миг и подумать, спросить, если бы она могла, но ей надо было бежать, ей надо было спешить вслед за Ронаном, идти за ним туда, куда он захочет пойти. Все ее мысли были о Ронане, и она только вздрогнула, когда услышала безжизненный голос дяди:

— Тогда уходи. Я отрекаюсь от тебя, Агнесс Тревельян, я никогда не приму тебя обратно. Даже если Третья Дорога отвергнет тебя и ты останешься без крова и без друзей, назад можешь не возвращаться. Я, знаешь ли, слишком горд, чтобы предлагать что-либо дважды.