Владимир Бобренев - Без срока давности

Завидев снующих вокруг молчаливых сотрудников непонятного им учреждения, у которых из-под белых халатов выглядывали воротнички с ромбами на петлицах, заключенные предположили, что их привезли в какой-то военный госпиталь. Как раз в этот момент мимо машины проходил с папиросой в зубах ассистент лаборатории Хилов. Будничный вид Человека в фартуке не внушал особых опасений нарваться на неприятности, и один из осмелевших пассажиров фургона обратился к нему:

— Послушай, доктор, где это мы находимся?

— Разве вам не объяснили? В специальном лечебном учреждении.

— А мы думали, по лагерям развозить будут. И что же мы здесь будем делать? Лечиться?

— Скоро про все узнаете.

— Да подожди ты, не уходи. Дай курнуть.

— Не положено.

— Слушай, может, у нас кровь брать будут? Для переливания больным или раненым? Ну это… как у доноров. Так мы готовы поделиться, если заменят расстрел на отправку в лагеря.

Ответа не последовало. Ассистент торопливо засеменил мимо, оглядываясь по сторонам. Он и так уже нарушил правила, вступив в посторонние разговоры с осужденными врагами народа. Не хватало еще из-за них получить нагоняй…

Спустя несколько минут подошел шофер и еще несколько человек в белых халатах. Машина заурчала. Подскочивший к задней стороне машины Хилов с грохотом захлопнул дверь, крепко подпер ее железной щеколдой, повесил массивный замок.

— Трогай, — скомандовал появившийся здесь же Блохин.

Машина тяжело дернулась с места. Ассистент вскочил на подножку. Он повернул вверх рожок газового баллона, нажал тумблер включения вентилятора и спрыгнул на землю.

— Сделаешь три круга и остановишься вот тут, — прокричал Могилевский.

Шофер понятливо кивнул.

Тяжелая колымага медленно потащилась по квадратному периметру территории Кучинского филиала НКВД, неуклюже переваливаясь на ухабах. Оказавшиеся на ее пути немногочисленные сотрудники удивленно смотрели в ее сторону. Когда она проезжала мимо них, люди испуганно шарахались от рычащего чудища, из утробы которого доносились громкие удары в стены и дверь вперемежку с жуткими, нечеловеческими криками. Можно было даже разобрать отдельные ругательства и проклятья.

Минут через пятнадцать машина вернулась туда, откуда начинала свой рейс. Мотор заглох. Воцарилась полная тишина. Обгоняя друг друга, к фургону устремились Могилевский и Хилов. Но их опередил комендант. Он обошел ее вокруг, остановился, прислушался. Потом сделал знак рукой начальнику лаборатории и его ассистенту, ожидавшим его дальнейших распоряжений.

Бросившийся выполнять команду Человек в фартуке широко распахнул дверь. На полу, освещенном изнутри фургона, в лужах испражнений лежали несколько неподвижных человеческих тел. Хилов забрался внутрь. Похлопал мертвецов по теплым щекам, подергал за руки и ноги. Никто из недавних пассажиров не подавал признаков жизни. Они были мертвы.

— Все кончено, — объявил Хилов. — Можно хоронить и справлять поминки.

— Подождите, — остановил его начальник лаборатории. — Надо ведь еще экспертизу провести, проверить, сумеет ли Семеновский на этот раз определить причину смерти.

— Меня эти ваши экспертизы уже не интересуют. Машина сработала как надо, — решительно прервал его Блохин, опасаясь, как бы вмешательство эксперта не повредило его планам о дальнейшем использовании своего изобретения. — Теперь надо наладить массовое изготовление таких фургонов и выпуск газобаллонов.

— Зато нас интересуют, — достаточно язвительно ответил Могилевский. — Мы ведь занимаемся научными исследованиями, а не разработкой способов исполнения смертной казни.

Несмотря на восторженные отзывы Блохина и начальника лаборатории, эксперимент с фургоном почему-то не вызвал удовлетворения у руководства НКВД, когда оно ознакомилось с результатами испытаний первой газовой камеры. Технология умерщвления ее оставляла желать лучшего. Сложности возникли из-за отсутствия подходящего ядовитого препарата для быстрого распыления внутри помещения. Для оперативной работы за рубежом, а именно такова была направленность деятельности лаборатории, угарный газ совершенно не годился. А что касается порядка приведения в исполнение смертных приговоров, то расстрел пока вполне устраивал высокое начальство. Дальнейшая работа с фургоном была свернута.

Несмотря на принятые меры, известие об испытаниях изобретения Блохина сохранить в секрете не удалось. История стала достоянием многих сотрудников НКВД. О специальной машине для приведения в исполнение смертных приговоров пошли разговоры. Блохин эту болтовню не пресекал, а, наоборот, ходил как именинник. «Ничего, — думал он, — с первого разу не признали, потом поймут, оценят».