Владимир Бобренев - Без срока давности

Но ликвидировать органы было невозможно, их требовалось сохранить с теми же карательными функциями, а значит, снять с них хотя бы половину бремени тяжкого греха. Далее, те, кто был приближен к власти, в самых низших инстанциях уже разбирались в происходящем и понимали, что Сталин тут как раз «при чем», он все знает и от его бдительного ока ничего не может укрыться. Начиная со второй половины пятидесятых годов истекали сроки у основной массы репрессированных в тридцатые годы. Их насчитывались сотни тысяч, миллионы. Значит, так или иначе, на свободу неизбежно хлынет огромная масса людей, которых незаслуженно ошельмовали и осудили. А уж они-то хорошо знали, что органы НКВД — это опричники, их дело служить, выполнять указания сверху, а всю злую волю творил тот, кто восседал на самом верху. И именно он должен отвечать сполна за сотворенное зло.

Нельзя было игнорировать и тот факт, что в 1956 году по двухсторонним соглашениям из СССР на родину отправлялись последние партии германских и японских военнопленных, содержавшихся в тех же лагерях, что и советские заключенные. Так что, хотел Никита Сергеевич или нет, но вскоре весь мир и без него получил бы полную информацию как о репрессивном произволе, так и о лагерных порядках и бесчеловечных условиях содержания заключенных. Все эти люди конечно же поведали бы о том, что вытворяли с ними следователи, чекисты, лагерные надзиратели, как истязали, заставляли лгать, доносить на себя, на соседа. Продолжать удерживать насквозь продырявленную слухами плотину закрытости при подобном раскладе не имело смысла и значило нанести существенный удар по и без того низкому престижу советской партийной и государственной системы в глазах мирового сообщества.

Хрущев опередил стихийное развитие событий и превратился из прямого соучастника репрессий в их разоблачителя. Ход гениальный! Воспротивиться или воспрепятствовать такому шагу оказалось некому. Сталина и Берии уже не было на свете, другие «перестроились», сменивший вывеску карательный аппарат на какое-то время оказался парализованным и обезглавленным. А с мертвых и немощных какой спрос?

Когда генерал Судоплатов заговорил об истинной роли Хрущева в организации репрессий на Украине в послевоенный период, его тут же оборвали. В протокол допроса эти показания не внесли. Но ведь именно с записки Хрущева и Савченко в ЦК КПСС о необходимости проведения секретных боевых операций против клерикальных и националистических лидеров началась разработка планов уничтожения Шуйского, Ромже и других, как их называли в документах, ярых, непримиримых врагов советской власти.

Но вернемся к конкретным событиям «холодного лета» 1953 года. В августе Берия был арестован, а перепуганный Судоплатов докладывал в Кремле Хрущеву, Маленкову, Молотову, Булганину и Ворошилову об объеме и результатах проделанной работы по созданию мощного агентурно-диверсионного аппарата за рубежом против американских военно-стратегических объектов, ликвидации националистических очагов сопротивления Советам.

Доклад произвел внушительное впечатление. Мало того что сопротивление явно пошло на убыль, удалось, подчеркивал Судоплатов, сформировать внушительный агентурно-диверсионный резерв на чужих территориях из числа бывших оуновцев, их родственников и близких. Маленков счел необходимым поблагодарить органы за отлично поставленную работу. Довольно потирал руки и Хрущев, который в тот день был особенно речист:

— Неплохо, товарищ Судоплатов. Мы рассматриваем вашу работу как звено крайне необходимое. Как особо значимую и своевременную меру. Если бы ее не было, разве мы пошли бы на такое? Партия благодарит вас, генерал, за сделанное.

— Служу Советскому Союзу!

— Правительство было очень озабочено исходившей от экстремистов опасностью для государства, — вставил Молотов.

— И не только советское правительство, — перебил министра иностранных дел Хрущев. — Ряд операций проводился по просьбе наших зарубежных друзей… А вообще-то, товарищи, должен сказать, мы действительно умеем бороться с врагами, если члены Центральной рады, вроде того же Шумского, кончают жизнь самоубийством.

Знать, нет у них иного выхода, кроме как наложить на себя руки. Теперь надо бы нанести удар по Бандере, Ребету, Капустянскому. Как вы на это смотрите, товарищ Судоплатов?

— Мне кажется, Капустянского из этого списка надо пока исключить.

— Это почему же? — вскинулся Хрущев.