Марк Миллз - Офицер по вопросам информации

Фредди бросил сигарету на изразцовый пол и растер ее ногой. А когда он наконец поднял глаза, сказал с легким смущением:

— Они меня сегодня напугали. Угрожали лишить всего, ради чего я работал, всего, что я делаю. И я не знаю, чем еще мне заниматься.

— Ради бога, Фредди, ты молод. Эта война кончится, все придет в норму, и, когда с этим бардаком будет покончено, такие люди не будут больше руководить.

— Ты в самом деле веришь в это?

— Я знаю.

— По-моему, ты недооцениваешь их. Наши карты помечены, и мы с этим ничего не сможем сделать.

«Ты не прав», — подумал Макс.

Он хотел объяснить Фредди, что происходит и как все выглядит, но это не имело смысла. Фредди был разочарован. Они вдвоем всегда отличались от остальных. Ральф и Хьюго были карьерными служаками, которых готовили и тренировали для военных действий. Макс и Фредди были гостями за этим военным столом, компетентные любители, которых призвали в пополнение, когда большой кусок Чехословакии был отрезан, чтобы умиротворить Гитлера. Да, оба они многому научились в офицерском тренировочном корпусе на соответствующих курсах, но этот опыт никому из них не прибавил энтузиазма. Они знали это, потому что как-то вечером, когда рядом не оказалось никого из «настоящих солдат», обсуждали эту проблему, не опасаясь быть подслушанными.

В тринадцать лет Макс был зачислен в Веллингтонский колледж по настоянию мачехи на том основании, что все мужчины из их семьи оказывались здесь, — сомнительный способ убеждения, пусть даже его уговаривали противные дяди и кузены, которых Сильвия привела с собой в их семью. В Британии «Веллингтон» пользовался репутацией самой военизированной из всех школ, и Макс делал все, что было в его силах, чтобы не опорочить эту традицию, — он учился маршировать, стрелять из винтовки и с грязным лицом ползком пробираться средь вересковых зарослей к Бродмуру в день полевых учений.

Неспособность Макса стать командиром Пиктонского взвода послужила для Сильвии еще одним доказательством его полной никчемности. Все мужчины ее семьи, утверждала она, командовали взводами ополченцев. Это было вранье, в чем он убедился после беглого просмотра школьных документов, о чем и счел себя обязанным указать ей во время рождественского обеда, — это был первый публичный вызов ее авторитету и декларация открытых военных действий, если принять в расчет, что речь шла о Сильвии.

Возможно, Макс был несправедлив к ней, но он подозревал, что Сильвия ждет подходящего случая достойно отомстить ему. Семейные связи, которыми она управляла — предположительно, для его же блага, — сначала забросили его в Египет, а потом на Мальту, и хотя она не могла в то время знать, что на маленький остров упадет больше бомб, чем где-либо на планете, он не мог спустить ей это.

Как ни странно, тот факт, что он пережил войну, лишил Сильвию повода испытать удовольствие. И, как бы это ни показалось странно, стоя перед полковником Гиффордом, отказываясь, как безмозглый скот, подчиняться высокомерному военному чину, в котором он видел Сильвию, Макс обнаружил корни той же самой давней враждебности.

Он выбрал свой путь и преисполнился решимости. Конечно, было бы здорово иметь спутника на этом пути, но Фредди не проникся планом, который созрел у него в голове. И сейчас главное было во времени, точнее, в его отсутствии. Союзник готовился уйти в Александрию меньше чем через четыре дня, и тиканье часов отмеряло время.

Оставив эту тему, они перешли в тень и стали говорить о других вещах, например об обеде с Ральфом в офицерском собрании в Мдине. Фредди был свободен до следующего понедельника и попросил прихватить его.

— То есть если это тебя устраивает, — смущенно сказал он.

— Я думаю, что после такого утра мы сможем вынести и Ральфа.

Им досталась и порция Хьюго.

За последние несколько недель он стал постоянным посетителем дворца Шара, тем более что штаб-квартира Королевской артиллерии была перемещена в монастырь Святой Агаты в Рабате после бомбежки Кастили. Рабат и Мдина стояли на хребте щека к щеке, сливаясь друг с другом, и Хьюго стал останавливаться здесь пропустить стаканчик вместе с Ральфом по пути домой в Слиму.

Дворец Шара — огромное здание пятнадцатого века рядом с главными воротами Мдины — было реквизировано авиаторами под офицерское собрание эскадрилий, стоявших в Та-Куали, хотя Ральф воспринимал дворец как свою частную резиденцию.

Ральф, как обычно, вел себя с игривой беззаботностью. Он был высок, с копной песочных волос, которые летом выгорали до полной белизны. Он носил их длиннее, чем позволялось правилами, но те не слишком его занимали. Среди коллекции его пословиц и поговорок имелось высказывание, что «правила созданы для руководства умными и подчинения дураков», — эти строчки он с удовольствием цитировал своему начальству.