Андрей Зарин - Четвертый. История одного сыска

Следователь еще спал, когда наутро следующего дня к нему приехал Патмосов и прямо прошел к нему в спальню.

– Вы извините меня, что я прямо лезу, но времени мало, – здороваясь, сказал он лежащему в постели Ястребову.

Ястребов встрепенулся.

– Что-нибудь новое?

– Резцова арестовал.

– Что же? Он?

– Сказать не могу, но странного много. Двадцать седьмого он ушел из квартиры и не показывался в ней. Я отрядил искать его по всем вертепам, и вот на Подольской, в непотребном доме, его нашли совсем пьяного. Он угощал компанию и хвастал деньгами. Я приехал и арестовал его. Свез в отделение к нам, и там у него нашли четыреста рублей и серебряный портсигар с монограммами.

– Спрашивали? – быстро спросил Ястребов.

– Украл, несомненно, но путает. Что был у Лукерьи, сознается; а где ночь провел – не указывает.

– Ну вот! Понятно, он убил! – воскликнул Ястребов. – Где же он?

– Вам его сегодня к одиннадцати часам доставят.

– Вы будете?

– Нет, я хочу на похороны сходить.

Ястребов стал одеваться, а Патмосов собрался уходить.

– Вот найденное у него и протокол обыска, – сказал он, кладя на стол деньги в засаленном кошельке и массивный портсигар.

– Из залогов, верно, – предположил Ястребов.

– Вы позволите взять его на несколько часов? – попросил Патмосов.

– Пожалуйста!

Патмосов ушел, а Ястребов напился чаю и прошел в камеру.

Флегонтов был уже на месте.

– Ну, Севастьян Лукич, – весело сказал Ястребов, – убийца-то, кажется, у нас. Сейчас приведут

– Кто же это, Виктор Иванович?

– А Резцов, слесарь Резцов!

– Патмосов то же говорит?

– Он и арестовал. Да что он! Знаете, они все сыщики только, как ищейки, если их по следу пустить. А чтобы додуматься до истины…

В этот момент дверь распахнулась, и в камеру в сопровождении сторожа ввалился Трехин.

– Вот и я! Честь имею кланяться!

Ястребов сердито посмотрел на него и строго сказал:

– Надо было доложить о себе, а не врываться.

– Я и не врывался, а если ваш сторож свою цигарку курит, мне некогда ждать. Я хочу еще на погребенье поспеть.

– Садитесь! – сказал ему Ястребов.

– Сел! – Трехин опустился на стул, вытянул ноги и закурил папироску.

– Рекомендую вам говорить только правду, – предупредил Ястребов и предложил обычные вопросы.

– Трехин, Степан Петров, православный, тридцати четырех лет, холостой, дворянин, поручик в отставке. Вот! Под судом не был, у следователя впервые! – Трехин затянулся папироской.

– Так. Так вот, некая девица Караваева обвиняет вас…

Трехин резко повернулся на стуле.

– В убийстве дяди! Ха-ха-ха!

– Что вы можете сказать по этому поводу? – сухо спросил следователь.

– То, что она – дура! Захоти я, и она сегодня же придет к вам и будет клясться, что наплела, но мне плевать!

– Однако вы не любили своего дяди?

– За что любить? Жид, закладчик.

– Вы грозили убить его?

– И не раз! И убил бы, если бы на момент попал, – сверкая глазами, ответил Трехин.

– Гм… И вот он убит… Где вы были двадцать седьмого числа?

– Разве я помню!

– Ну, постарайтесь припомнить. Припомните хотя, были вы в Павловске или нет?

– В Павловске? Был!

– И поздно уехали?

– В час ночи.

– И дядю видели?

– Видал.

– Где?

– На вокзале. Он шел и разговаривал с одним молодым человеком. Пошел мимо театра, по дороге к павильону.

Следователь быстро переглянулся с Флегонтовым.

– Ну-с, а вы, значит, сзади шли.

– Да, – угрюмо ответил Трехин, – я с ним говорить хотел.

– И что же?

– Не дождался, когда он кончит, и бросил их.

– Куда же вы пошли?

– А это уж мое дело, – резко ответил Трехин.

– Совершенно верно. Потрудитесь подписать ваши показания.

– С полным удовольствием! – и Трехин с росчерком подписал свою фамилию. – Извольте!

– А теперь, господин Трехин, – сказал следователь, – я вас должен арестовать и препроводить в тюрьму!

Трехин вскочил и исступленно завопил, тараща глаза:

– Что ж, вы мне не верите? Дворянину не верите? По оговору девки я – убийца?

– Пожалуйста, не кричите! – сказал Ястребов. – Возьмите его! – приказал он вошедшей тюремной страже.

Трехин хотел что-то сказать, приостановился, но вдруг с отчаянием махнул рукою и вышел из камеры. В эту минуту вошел городовой с рассыльной книгой.

– А! Резцова привели?

– Так точно-с! – ответил городовой, подавая книгу Ястребов расписался.

– Впустите его!

В камеру широким шагом вошел Резцов и остановился у порога с видом привычного ко всему человека.