Лев Портной - Копенгагенский разгром

— Какое? — спросил я. — В петле болтаться?

— Простите, сударь, — подал голос Жан. — Но и мне тоже интересно, что теперь вы будете-с делать-с?

— Что же вы все такие нетерпеливые? — вздохнул я. — Ну, скажу я вам, и что? Получите минутное удовольствие от удовлетворенного любопытства и вновь будете до вечера от скуки маяться!

— Дело ваше, — ответил лейтенант Леймен с издевательской улыбочкой. — У меня приказ держать петлю наготове.

И он отправился прочь, на ходу раздавая указания матросам. Сэр Бенджамин Томпсон засеменил следом за лейтенантом, к моему удовольствию оставив нас с французишкой наедине.

— Ну, каналья, — прорычал я, и мосье Каню втянул голову в плечи. — Что скажешь?

— Барин, сударь! Я так рад-с, что вы живы-с…

— Не юли, скотина! — оборвал я его. — Или теперь считается в порядке вещей, что я донашиваю твое платье?! Как ты посмел обокрасть меня?!

— Что вы?! Что вы?! Сударь! — замахал руками Жан. — Девой Марией клянусь, и в мыслях не было-с! Это все мадемуазель де Понсе…

— Ну конечно! — воскликнул я. — Элен оставила вещи на мое имя в банке, чтобы выкрасть их, переодевшись в мой мундир и приклеив твои усы!

— Ах, вы об этом-с!

Французишка взмахнул рукой, словно речь шла о пустяке, но его глаза бегали как тараканы в банке.

— Да, я об этом, — подтвердил я.

Я не спускал глаз с канальи, размышляя, дать ли ему сразу в морду или полюбопытствовать, какое абсурдное объяснение он измыслит.

— Тут, сударь, каюсь, и впрямь обворовал я вас, — промямлил французишка и уставился на меня обреченными глазами.

— Как это — «обворовал»?! — воскликнул я, не ожидавшей такой прямоты.

— Вышло как, сударь, — развел руками Жан. — Когда я понял-с, что виконтесса де Понсе нас-с обманула, то решил, что делать нам в Ярмуте-с нечего-с, а нужно как можно быстрее убираться оттуда…

— И что? — повысил я голос.

— Я решил-с, что будет хорошо-с, если я поскорее заберу из банка вещи, чтобы уже без промедления-с, как только вам станет-с лучше и вы сможете-с, покинуть Ярмут-с…

— Ну, конечно, — с издевкой поддел я французишку, — а потом как-то так вышло, что Ярмут покинул ты — без промедления, пока мне не стало лучше!

— Сударь…

— Хватит! — рыкнул я. — Что было в банке и где эти вещи?!

— В том-то и дело-с, что ничего, — всхлипнул французишка.

— Как это — ничего? — удивился я.

Каналья говорил искренне, сейчас я в этом не сомневался.

— Ничего ценного, — промямлил он. — И я испугался, что вы мне не поверите-с, подумаете, что я присвоил-с… вот и бежал с перепугу-с…

— Но как вообще получилось, что «Брунхильда» ушла без нас? — спросил я.

Рассказ Жана Каню полностью совпал с моими догадками. Когда французишка и Николь прибыли в Ярмут, я пребывал в состоянии сильнейшего опьянения виски и крепко «ушибившимся» головою. Доктор Руиз убедил капитана, что в таком состоянии морская качка не оставит мне шанса на выздоровление. Благодарная мадемуазель де Понсе оставила для меня в банке средства на существование, не доверив денежный вопрос прислуге.

Но теперь мосье Каню утверждал, что в банке ничего не было. Я припомнил ярмутского банкира. Крючковатый нос тогда сказал: «Мистер Воленский, я должен предупредить вас, что оставленные на ваше имя вещи сегодня утром забрали…»

— Так что все же в банке было? — воскликнул я.

— Какие-то медали-с, — пробубнил французишка. — Всего десять штук-с. Да вот они-с все.

Жан вытащил из кармана кошель и протянул мне. Я раскрыл его и вытащил несколько серебряных кругляков.

— Ловко же тебе удалось обвести банкиров вокруг пальца, — пробормотал я, раскладывая монеты на ладони.

— Я всегда умел-с хорошо подделывать письма, — обреченным голосом признался Жан.

— Это я заметил, — буркнул я, вспомнив расписку, в которой даже узнал свою руку.

Французишка умолк. А я разглядывал серебряные кругляки. Первым делом я обратился к реверсу. Но к моему удивлению, вместо надписи «рубль», «полтина» или «талер», способных прояснить достоинство монеты, по верхнему краю красовалась надпись «ефимокъ». В середине монеты крестообразным образом располагались четыре буквы «П» с коронами над верхней перекладиной — инициалы его императорского величества Павла. В центре между ножками букв заключался двуглавый орел.

Я перевернул монету. Но и лицевая сторона ничего не прояснила. На аверсе только и значились что слова из Псалтыри:

«Не нам, не нам, а имяни твоему».