Лев Портной - Копенгагенский разгром

Вернулся граф Воронцов. Вместе с ним приехала дама лет сорока-сорока пяти и двое господ: офицер в красном мундире, перетянутом белыми ремнями, и шляпе-двууголке с белым султаном, и субъект лет пятидесяти в парике, с которого сыпалась пудра.

— Друг мой, — обратился ко мне Семен Романович, — позволь, я представлю тебя леди Мэри-Энн Фицгерберт.

Я кивнул. Виконтесса взглянула на новую гостью с презрительным равнодушием, очевидно, не усматривая в ней соперницы.

— Лорд Бенджамин Томпсон, — граф Воронцов кивнул господину в парике.

— Граф Воленский, Андрей Воленский, — я поклонился.

— А это капитан гвардии сэр Оливер Годен, — продолжил граф Воронцов. — Сэр Оливер возглавит охрану и сопроводит вас до корабля.

Офицер был высокого роста, с широченными плечами и ручищами столь громадными, что наводило на мысль, если даже сам он всю жизнь не ворочал мотыгой, то уж предки до седьмого колена наверняка землю пахали. Он окинул меня оценивающим взором, словно не ему, а мне предстояло охранять экипаж и он прикидывал: справлюсь я или нет?

— Граф Саймон рассказал нам, как вы вступили в схватку с разбойниками, — промолвил офицер.

Несколько мгновений он смотрел на меня испытующим взором, затем козырнул и добавил:

— Примите мои поздравления.

— Это была обыкновенная шваль, — сказал я. — Ничего геройского мы не совершили. И поздравлять тут не с чем. Моего друга убили. Полиция считает, что это месть со стороны преступников.

— Большинство предпочитают откупаться, нежели рисковать жизнью, — вставила леди Фицгерберт, слышавшая наш разговор.

— Просто здесь кто-то внушил всем, что таковы традиции, — сказал я. — Если бы король взял на себя труд заверить британцев, что традиции — давать отпор наглецам, уверен, нашлось бы немало храбрецов.

— Браво! Браво! — Леди Фицгерберт захлопала в ладоши.

— Честно говоря, я желал бы поскорее закончить с делами, — заметил я графу Воронцову.

— Мы действуем по плану, — ответил он. — В банке все готово. Вас ждут. А по пути домой я заехал за капитаном Годеном, он остановился в доме леди Фицгерберт.

— А я не удержалась от соблазна познакомиться с русским посланником, которому суждено предотвратить войну между нашими странами, — промолвила леди Фицгерберт. — Кроме того, вы перекинете еще один мостик между англиканской церковью и католиками.

«Какая несуразица! — подумал я. — При чем здесь католики и англиканская церковь?!»

— Леди Фицгерберт — католичка, — сообщил граф Воронцов.

— И каково это: в Англии быть католиком? — спросил я.

— Легче, чем двести лет назад, — улыбнулась леди и чуть погодя добавила: — Уильям Питт попытался уравнять права католиков и протестантов, а в результате потерял пост премьер-министра.

— Признаюсь, ума не приложу, как моя миссия повлияет на отношения англиканской церкви и папского престола! — сказал я. — Одно утешает: должность премьер-министра не потеряю.

— Кажется, вы знаете что-то, чего не знаем мы, — заявила мадемуазель де Понсе, глядя на новую гостью.

— Только догадки, только догадки, — ответила леди Фицгерберт и выставила вперед открытые ладони, заранее защищаясь от досужего любопытства.

Мадемуазель де Понсе надула губки. Я представил себе ее физиономию, когда я сообщу, что хочу забрать ее служанку. Пожалуй, виконтесса лопнет от зависти! И хорошо, если так. Будет хуже, если она разнесет на весь Санкт-Петербург, что Николь была ее холопкой. И я подумал, что нужно быть повнимательнее с виконтессой, ведь предстоит еще как-то ее ублажить, чтобы она держала язык за зубами.

Я спохватился, что, погрузившись в романтические грезы, не слежу за разговором.

— …но кабинет Уильяма Питта-младшего пал, — рассуждал Семен Романович. — Новый премьер-министр еще не назначен. Аддингтону потребуется время…

Новосильцев повернулся ко мне и тихо сказал:

— Новым премьер-министром станет сэр Генри Аддингтон.

— Благодарю, я знаю, — сухо ответил я.

— Ему потребуется какое-то время, чтобы еще раз все взвесить, — продолжил свою мысль граф Воронцов.

— Вы же знаете, — вздохнула леди Фицгерберт, — что Генри и Уильям всегда были единомышленниками. Аддингтон на посту премьер-министра продолжит политику Питта. Скажу вам больше: политика Аддингтона будет жестче.

— Арией из итальянской оперы Аддингтон довольствоваться не станет, — саркастическим тоном заметил лорд Томпсон.

— К слову сказать, и исполнять арию уже некому, — заметил я.