Александр Арсаньев - Казна Наполеона

Спустя некоторое время я вышел в коридор, чтобы воспользоваться случаем и рассмотреть лицо моего противника. Мой ангел-хранитель сопровождал меня неотступно, верный своему слову.

— А мое второе письмо будет отправлено по назначению? — заволновался я, неожиданно вспомнив, что забыл расспросить об этом Кинрю. — Что сказал оберкрмендант?

— Он сказал, что ваш адресат ныне находится в Петербурге, а вовсе не в Лондоне. И все же он пообещал отправить ему ваше послание с эстафетой, — ответил Кинрю, поддерживая меня под здоровую руку и приоткрывая дверь в гостиную.

— Если мы уедем отсюда как можно быстрее, то, скорее всего, сумеем еще застать моего англичанина в столице, и я смогу переговорить с ним лично. Здесь нам все равно теперь делать нечего. Радевич в имении теперь наверняка еще долго не появится. Он исполнил все что хотел: забрал часть сокровищ из усадьбы и улики уничтожил. Его теперь и след простыл! Что-то мне подсказывает, что теперь Родион Михайлович, скорее всего, в Лондоне объявится, в каком-нибудь из тамошних банков.

— А как же карта? Вы не хотите попробовать отыскать то, что осталось от сокровищ?! — изумился Кинрю.

— Я больше чем уверен, что их уже нет на месте. Радевич, подстрелив меня, выиграл время. Пока я здесь валялся больной, он их или забрал, или, по крайней мере, перепрятал, — объяснил я свое спокойствие на этот счет. — Но если желаешь, — я пожал плечами, снова скривившись от боли, — можем рискнуть.

Я, наконец, обратил внимание на стену, куда указывал Кинрю. Над камином красовался огромный портрет хозяина, на котором Радевич предстал во всем своем великолепии. Это был отлично сложенный, широкоплечий, довольно высокий светловолосый человек лет тридцати с приятным добродушным лицом, почти правильные черты которого прекрасно гармонировали между собою. Он улыбался тонкими, почти женскими губами и смотрел с портрета в тяжелой бронзовой раме мечтательным легким взглядом прозрачных светло-карих глаз.

— Красавец! — усмехнулся Кинрю.

— Да уж, — ответил я. — И богат к тому же. По всей вероятности, если мы ему не помешаем, вскорости станет первым светским львом в северной столице!

— И то! — снова усмехнулся Кинрю. — Особняк-то в Петербурге он уже приобрел. Вот только обстановку в нем мы немного попортили!

Я тоже заулыбался, как только вспомнил, что сталось с фарфоровым грифоном Радевича.

— Кто распорядился портрет повесить?! — от грозного голоса за своей спиной я едва не вздрогнул. — Извините, господа, но вы здесь уже, как у себя дома, командуете, -возмущался Демьян Ермолаевич, нахохлившись, словно взъерошенная курица.

— А мы не распоряжались, — развел руками Кинрю. Демьян Ермолаевич отступил на шаг, помрачнел. Кажется, и сам догадался, что глупость сморозил. Откуда нам вообще знать про портрет? Только вот Вареньку жалко. Понятно, что ее рук дело, больше некому!

— Я должен вас уведомить, — сухо произнес Демьян Ермолаевич, — что ваше присутствие в имении на данный момент нежелательно и, — управляющий запнулся, — я бы даже сказал, неуместно.

— Неужели? — У Кинрю брови полезли вверх от удивления.

— Да, господа. Мне кажется, что вы злоупотребляете нашим гостеприимством. Всякие бредни выдумываете, по ночам шастаете… Впрочем, мне бы не хотелось показаться невежливым, но это распоряжение господина Радевича, — добавил он.

— Вы виделись с Родионом Михайловичем? — заинтересовался я.

— Нет, — сказал управляющий. — Господин Радевич известил меня письменно. — Он не желает, чтобы в его отсутствие в имении находились какие-либо гости.

— Должен вас успокоить, — ответил я, переглянувшись с Кинрю. — Думаю, завтра мы уже будем вынуждены откланяться.

Демьян Ермолаевич кивнул и вышел, очевидно, удовлетворенный моим ответом.

Я вернулся к себе, попросил у горничной ножницы и, как только она ушла, вспорол подкладку у сюртука, подойдя поближе к окну.

— Что это вы делаете? — удивился Кинрю, наблюдая за мною пристальными глазами.

Я открыл было рот, чтобы ответить, но промолчал и судорожно начал ощупывать край суконной материи, отложив маленькие ножнички на край полированного стола.

— Черт возьми! — не удержался я. Пусть я был масон, знакомый с каббалистикой, однако не мог при помощи молитв и ритуалов вмешиваться в божественно-космические процессы. А теперь вот пришлось допустить это умение за кем-то еще. Хотя до настоящего момента я и не предполагал, что такой человек мог находиться в имении Радевича.