Александр Арсаньев - Иерусалимский ковчег

А почему бы и не в России? Чем госпитальеры хуже, к примеру, иезуитов?!

Наконец, заиграл оркестр, и грянули первые аккорды бального экосеза. Я и глазом не успел моргнуть, как графиня оказалась среди танцующих. Я следил за каждым ее движением, за каждым па, и мне показалось, что Полянская это заметила. А я, словно зачарованный, так и не смог отвести своего взгляда от ее скользящей по паркету фигуры.

С кем же она танцует? Этого господина во фраке с серебряными пуговицами я не знал, да и не было мне до него абсолютно никакого дела.

Как только музыка смолкла, я снова внимательнейшим образом осмотрелся по сторонам, но никто не напоминал мне коварного господина в черном.

Я присоединился к кружку, обсуждающему политические вопросы, но тем не менее продолжал не выпускать Лидию Львовну из поля зрения.

Разговор перекинулся на скользкую тему, и кто-то заговорил о казнокрадстве.

Невысокий, крепкого телосложения господин в пенсне с ви— дом заговорщика произнес:

— Я сам слышал от камер-юнкера Скворцова, что проворовался начальник одного из военных поселений. Говорят, что растратил огромную сумму, но каким-то образом, когда дело это всплыло наружу, сумел-таки покрыть все убытки. Ходили слухи, что он даже пытался с собой покончить!

— Чушь, — перебил его какой-то военный. — Наговоры и клевета! Не примите на свой счет, Аристарх Пахомович, но, чтобы бросаться такими обвинениями, требуется запастись весомыми доказательствами!

— Господа, — вмешался Прокофьев. — Не надо ссориться! Не для того мы здесь все собрались сегодня, — добавил Федор Ильич. — Веселитесь, господа! — Он щелкнул пальцами, и к нам тут же подоспел вышколенный официант с шампанским.

Однако болтливый господин в пенсне униматься не собирался.

— Ну, согласитесь же, господа, что преступнику не место в приличном обществе! — распалялся он. — А этот человек, о котором идет речь, нередко, дражайший Федор Ильич, заезжал и на ваши рауты, позволял себе за дамами ухаживать, шуточки отпускать!

— Да полно вам, — попытался урезонить его хозяин.

— Вот, взять, к примеру, госпожу…

— Только без имен, я вас умоляю, — взмолился Федор Ильич. — Вы же можете скомпрометировать женщину!

Прокофьеву, наконец, удалось как-то сгладить досадный инцидент. Но я полагал, что смутьяна сюда больше не пригласят.

Наконец, опять зазвучала музыка, и я пригласил госпожу Полянскую на котильон.

— Вы очаровательны, — прошептал я на ушко принцессе, потому как в мои намерения входило познакомиться с нею как можно ближе.

Лидия Львовна благосклонно приняла комплимент и подарила мне одну из самых восхитительных улыбок из своего арсенала.

Я принялся разыгрывать из себя великосветского соблазнителя, превознося до небес все ее мыслимые и немыслимые прелести. Я раскритиковал всех присутствующих в этом доме дам, за что мне был обещан новый танец. Лидия Львовна бросала на меня томные взгляды из-под полуопущенных ресниц, и я наивно возомнил себя победителем, позабыв почти обо всем на свете. Я уже видел блюдце, на котором милая моему сердцу, барышня преподнесет мне баварскую переписку. Все шло прекрасно до тех пор, пока я не отважился назначить королеве свидание. На что мой белокурый ангел решительно ответил мне жестоким и бесповоротным отказом.

Увы, но я вынужден был признать, что этот хрупкий орешек пришелся мне не по зубам. Предстояло решать, что делать дальше.

Я простился с хозяином и покинул его дом раньше времени. Мне пришло в голову дождаться графиню на улице и проследить, в каком направлении поедет ее карета. И если удача изволит мне улыбнуться, то госпожа Полянская отправится не домой. Вот если бы устроить встречу с Елагиным!

Открывая дверцу кареты, я вздрогнул от неожиданности, столкнувшись лицом к лицу с моим золотым драконом.

— Кинрю? — изумился я. — Но мы же договорились!..

— В вашем доме царствует смерть — твердо сказал япо— нец. — Я не мог оставить вас одного.

— Что-нибудь с Мирой? — вдруг испугался я.

— Нет, — покачал головой Юкио Хацуми. — Просто я почувствовал, что вы нуждаетесь в своем ангеле-хранителе!

В этот самый момент из парадного подъезда выскользнула женская фигурка в черной бархатной тальме, длинной накидке без рукавов, с пелериной, отделанной мехом, который серебрился при лунном свете. Под короткой шляпной вуалью я разглядел тонкие черты графини Полянской.

Женщина села в карету, которая тут же тронулась с места. Мы переглянулись с Кинрю, он понял меня без слов и перебрался на козлы, отпустив моего кучера с Богом.