Александр Арсаньев - Иерусалимский ковчег

— Может быть, партию в фараон? — поинтересовался высо— кий блондин в сером фраке со звездою.

Я подумал, что разговариваю с одним из правительственных чиновников. Если мне не изменяла память, то несколько лет назад я видел его в обществе самого Сперанского, когда тот был в фаворе у государя.

— Господа, я сегодня не в духе, так что прошу меня извинить, — отказался я.

— Как знаете, — пожал плечами чиновник.

Когда мы остались с князем наедине, он поинтересовался, в чем же истинная причина моего сегодняшнего появления, и я намекнул ему, что разыскиваю преступника. С ним я мог откровенничать, так как Львов был масоном, и я был уверен, что тайну мою он будет хранить так же свято, как свою собственную.

— Вот так да! — всплеснул он руками, как только я закончил рассказ. — Сдается мне, что дело это очень запутанное.

— Согласен, — ответил я, в этом для меня, к сожалению, не было абсолютно ничего нового.

— А личность Виталия Строганова мне как будто знакома, — усмехнулся Николай Александрович. — С месяц назад я одолжил ему около тысячи рублей. И теперь, как я полагаю, вряд ли мне стоит ожидать расплаты.

Меня удивляло, как много в этой истории замешано знакомых людей. Дело это казалось мне внутренним и каким-то чуть ли не семейным. Поэтому я и занимался им с неохотой, словно во мне рос неподвластный моему разуму страшной силы протест. Я боялся натолкнуться на неприятные, мучительные для себя вещи и очень опасался за жизнь и благополучие близких мне людей, так или иначе связанных с моим расследованием.

— Его похоронили вместе с долгами, — ответил я.

— Этого следовало ожидать, — туманно заметил Львов, посторонившись к окну.

— Что вы имеете в виду?

— Я видел его в обществе человека, о котором мне известно доподлинно, что он карточный шулер, — объяснил князь. — Около года назад он был с позором изгнан из нашего клуба.

— Этот шулер заикается?

Николай Александрович подтвердил все ранее собранные мною сведения.

— Как его имя?

— Не берусь утверждать, но, по-моему, его звали Матвеем Воротниковым.

— Военный? — полюбопытствовал я.

— Нет, он из рябчиков, — шутливо заметил Львов. — Я слышал, родная семья отказалась от него, и неизвестно, где он теперь обретается. А Виталия я предупреждал, — Николай Александрович махнул рукой. — Он слушать никого не хотел. Однако я заметил, что Строганов был готов на крайности и клялся мне, что непременно добудет деньги. Однажды он намекнул мне, что должен еще кому-то гораздо большую сумму денег. Я за голову схватился, куда же смотрел его поручитель при подготовке Виталия к посвящению?! Мне ни разу не доводилось видеть его в лицо, имени его я не знал и поэтому решил встретиться с ним через Кутузова или ритора Грушевского, с которым за годы служения в Ордене у меня сложились неплохие приятельские отношения.

— Благодарю вас, Николай Александрович, вы в некотором роде мне помогли.

— Не стоит благодарности, — отмахнулся князь Львов, понимая, что рано или поздно я тоже ему понадоблюсь. — Вы останетесь ужинать? — поинтересовался он. Я ответил, что у меня, к сожалению, слишком мало времени, чтобы тратить его столь бесполезно.

— Не смею вас задерживать, — ответил князь, и я отправился восвояси.

В экипаже меня ждал продрогший Кинрю, не захвативший с собой пальто или бурнуса.

— Удачно? — осведомился он заинтересованно.

— Можно сказать, что да, — произнес я задумчиво. — По крайней мере, теперь я знаю имя мошенника. Его зовут Матвеем Воротниковым, он заикается и одевается франтом. Так что, я полагаю, нам не составит особого труда его найти.

— И что же вы, Яков Андреевич, будете делать, когда встретитесь с ним лицом к лицу? — осведомился японец, поглаживая щеточку усов над губами.

Я зашуршал свежим номером «Сенатских ведомостей», прихваченным мной на всякий случай в дорогу. Вопрос золотого дракона поставил меня в тупик. Я и сам еще не знал, что может готовить мне встреча с тем человеком.

— Я уповаю на Господа, — сказал я смиренно.

Кинрю покачал головой, но промолчал и ничего не ответил. Японец всегда уповал только на себя с тех самых пор, как долг разлучил его с матерью. А это произошло едва ли не во младенчестве.

— И куда же теперь мы направляемся, если не секрет? — поинтересовался Кинрю.

— К одному из моих агентов в игорном деле, — загадочно улыбнулся я.

— А у вас и такие имеются? — подивился Кинрю, надвигая на глаза высокую шляпу.

— Еще и не такие, — заметил я самодовольно, а потом приказал вознице свернуть на Загородный проспект, затем на Разъезжую улицу и в Чернышов переулок.