Александр Арсаньев - Французский сезон Катеньки Арсаньевой

— Вы с Александром Христофорычем ко мне в лазарет приходили. Когда меня подранили, вспомнили?

— Ну, конечно же, — искренне обрадовалась я, — то-то я вижу — знакомое лицо.

Теперь я вспомнила этого человека. Несколько лет назад он — совсем еще молоденький и необстрелянный — в одиночку пытался усмирить толпу перепившихся грузчиков в порту и получил бутылкой по голове. Александр отнесся к его поступку с большой симпатией и не отказал мне в просьбе познакомить с юным героем.

Тогда-то мы и навестили его в больнице. Он произвел на меня весьма приятное впечатление, и я несколько раз посылала ему корзинки с провизией.

С тех пор он возмужал и окреп, но по большому счету — совсем не изменился. А когда улыбнулся, — казалось, снова превратился в того мальчишку, каким оставался в моей памяти все эти годы.

— Да-да, — улыбнулась я своему воспоминанию, — как голова, не беспокоит?

— Как новая, — расплылся он уже в широчайшей улыбке, обнажившей широкие прокуренные зубы, — а вы к Всеволоду Ивановичу? Они должны были вернуться с минуты на минуту, да боюсь дождик их задержал.

«Дождик» между тем превратился в настоящий ураган. От мощных шквалов сотрясало стены, а из-под под двери к моим ногам уже пробежала по полу тоненькая струйка.

— А далеко ли он отправился? — спросила я своего старого знакомого.

— Да… перекусить, — смутился он. — Они с доктором тут почитай с утра, так что проголодались, а меня вот оставили за сторожа…

— Я слышала — тут произошло что-то ужасное? — спросила я, стараясь выглядеть максимально непринужденно.

— Да пока непонятно… — пожал плечами моментально посерьезневший молодой человек.

— Неужто убийство? — сделала я большие глаза.

— Не исключено, — покашлял он в кулак, напомнив мне в эту минуту размышлявшего о высоких материях крестьянина, и неожиданно предложил:

— Если интересуетесь — могу показать…

— А что — кроме тебя в доме никого нет?

— Был еще слуга господина Лобанова, смешной такой старичок, но после допроса ему стало нехорошо, и он ушел к соседям.

— Так это он сообщил о случившемся в полицию?

— Извините, я этого не знаю, но кому же еще? Должно быть он…

Мне положительно повезло с этим молодым человеком.

— А Всеволод Иванович не будет ругаться? — осторожно спросила я, задержавшись на первой ступеньке лестницы.

— А мы ему ничего не скажем, — подмигнул мне мой знакомый, и в этот момент я вспомнила его имя.

— Тебя ведь, кажется, Дмитрием зовут?

— Так точно-с, Екатерина Алексеевна, — обрадовался он.

— Думаю, Всеволод Иванович вряд ли решится вернуться до окончания этого светопреставления, — кивнула я в сторону входной двери, и словно в подтверждение моих слов, дождь забарабанил в дверь с утроенной силой, — так что мы ничем не рискуем. А если и вернется, то, думаю, простит меня по старой дружбе.

Каюсь, я немного преувеличила степень своего знакомства с новым главным следователем, но грех было не воспользоваться такой удобной ситуацией.

Если у Дмитрия и оставались какие-то сомнения, то мои слова окончательно усыпили его бдительность. И он тут же повел меня на второй этаж, где судя по всему и произошло убийство.

Первое, что бросилось мне в глаза, когда мы оказались в кабинете — это огромное количество икон по стенам.

«Настоящий иконостас, — с удивлением подумала я. — Не знала, что Костя был до такой степени религиозен. Просто монашеская келья, а не кабинет».

По простоте душевной Дмитрий не только все мне показал, но и пересказал все версии, что прозвучали в его присутствии. А так как все это время он неотлучно находился при Всеволоде Ивановиче и обладал прекрасной памятью, то передал мне все их с доктором разговоры почти дословно, и к концу его рассказа у меня создалось впечатление, что я сама присутствовала при этом.

Таким образом мне стало известно предварительное заключение профессионалов, а они склонны были считать, что в доме произошло самое настоящее убийство, несмотря на то, что способ умерщвления вызывал у них серьезные споры. Всеволод Иванович подозревал отравление, доктор с ним упорно не соглашался, но своей версии выдвигать не спешил.

Смерть наступила вчера вечером или ночью, но никак не позже полуночи. Тело Константина до сих пор было в доме и после некоторого сомнения Дмитрий показал мне и его. Накрытое белой простыней, оно лежало на обеденном столе гостиной и выглядело, как живое.

— Что-то мне нехорошо, Дмитрий, — симулировала я предобморочное состояние и присела подальше от покойного на мягкий диван.