Артуро Перес-Реверте - Фламандская доска

Хулия внимательно вглядывалась в лицо антиквара, наполовину освещенное лампой. В какие-то минуты ей казалось, что говорит только одна из его половин, та, что на виду, или та, что в тени, в то время как другая лишь присутствует при этом. И она спросила себя, какая из них более реальна.

– В то утро, когда мы напали на синий «форд», я любила тебя, Сесар.

Она произнесла эти слова, инстинктивно обращаясь к освещенной половине его лица, но ответила ей другая, скрытая тенью:

– Я знаю. И этого достаточно, чтобы оправдать все… Я не знал, что делает там эта машина; ее появление заинтриговало меня не меньше, чем тебя. Даже гораздо больше – по вполне очевидным причинам: ведь я ее туда не приглашал… Прости мне эту сомнительную шутку, дорогая. – Он тихо покачал головой, вспоминая. – Должен признать, что эти несколько метров, которые мы прошли вместе – ты с пистолетом в руке, я с моей патетического вида кочергой, – и нападение на этих двух идиотов, когда мы еще не знали, что это люди главного инспектора Фейхоо… – Он помахал руками в воздухе, как будто ему не хватало слов. – Это было по-настоящему чудесно. Я смотрел, как ты шла на врага – по прямой, со сдвинутыми бровями и сжатыми зубами, отважная и ужасная, как фурия, жаждущая мщения, – и испытывал, клянусь тебе, вместе с моим собственным возбуждением, надменную гордость. «Вот женщина, которую не сокрушить никому», – подумал я, восхищенный… Будь твой характер иным, неустойчивым или хрупким, я ни за что не подверг бы тебя этому испытанию. Но я был рядом с тобой с самого твоего рождения, и я знаю тебя. Я был уверен, что ты выйдешь из него обновленной: более твердой, более сильной.

– Но слишком уж дорогой ценой, тебе не кажется? Альваро, Менчу… Ты сам.

– Ах да, Менчу. – Антиквар как будто с трудом соображал, о ком говорит Хулия. – Бедняга Менчу, она вмешалась в игру, которая была слишком сложна для нее… – Наконец он вроде бы вспомнил и нахмурился. – В определенном смысле это была блестящая импровизация – хотя, возможно, это звучит нескромно. Я позвонил тебе утром, довольно рано, чтобы узнать, чем все кончилось накануне. К телефону подошла Менчу, сказала, что тебя нет дома. Мне показалось, что ей не терпится положить трубку – теперь нам уже известно почему. Она ждала Макса, чтобы привести в исполнение этот нелепый план похищения картины. Я, естественно, этого не знал. Но, едва я положил трубку, моему мысленному взору предстал мой собственный ход: Менчу, картина, твой дом… полчаса спустя я уже звонил в твою дверь под видом блондинки в плаще.

Дойдя до этого момента, Сесар усмехнулся, словно приглашая Хулию найти юмористические стороны в его повествовании.

– Я всегда говорил тебе, принцесса, – продолжал он, подняв бровь, как будто рассказывал неудачный анекдот без особой надежды на успех, – что тебе следовало бы установить на двери угловой глазок: они очень полезны, когда требуется узнать, кто в нее звонит. Может быть, Менчу не открыла бы дверь блондинке в темных очках. Но она услышала голос Сесара, объясняющего, что он пришел со срочным поручением от тебя. Она не могла не открыть дверь, и она сделала это. – Он развел руки ладонями вверх, точно посмертно извиняя Менчу за ее ошибку. – Полагаю, в тот момент она подумала, что я могу испортить всю запланированную ею с Максом операцию, но ее тревога обратилась в удивление при виде незнакомой женщины, стоящей на пороге. Я успел заметить выражение ее глаз, удивленных и широко раскрытых, прежде чем нанес ей удар по трахее. Уверен, что она умерла, так и не поняв, кто ее убийца.. Я закрыл дверь и принялся было подготавливать все, что нужно, но вдруг услышал, как кто-то поворачивает ключ в замке. Этого я никак не ожидал.

– Это был Макс, – сказала Хулия, сама не зная зачем.

– Да. Это был тот смазливый альфонс, который явился во второй раз – я понял это позже, когда он рассказал тебе обо всем в полицейском участке, – чтобы унести картину и подготовить пожар в твоем доме. Весь план, повторяю, был просто смешон, но, с другой стороны, вполне в духе Менчу и этого кретина.

– А вдруг бы это я отпирала дверь? Ты подумал о такой возможности?

– Сознаюсь, что, услышав звук поворачиваемого ключа, я подумал, что это ты, а не Макс.

– И как ты собирался поступить? Тоже перебить мне трахею ударом кулака?

Антиквар снова взглянул на нее с горечью, как человек, которого незаслуженно обидели.

– Этот вопрос, – он поискал подходящее слово, – абсурден и жесток.