Сюзанна ГРЕГОРИ - Чума на оба ваши дома

Как практикующего врача и магистра медицины колледжа, Бартоломью вызвали на берег реки, где бледный как смерть мельник старался держаться как можно дальше от трупа. При воспоминании о том утре и о теле сэра Джона Бартоломью бросило в дрожь. Он попытался сосредоточиться на латинской скороговорке отца Уильяма и на церемонии, которой предстояло сделать Томаса Уилсона новым мастером колледжа Святого Михаила.

Наконец отец Уильям кивнул Кинрику, и тот затрезвонил в колокол, провозглашая, что церемония окончена. Студенты с гомоном высыпали из зала, за ними куда более степенно последовали профессора и коммонеры, и все двинулись к церкви Святого Михаила, где предстояло испросить Божьего благословения для назначения Уилсона. Бартоломью задержался, чтобы предложить руку Августу Илийскому, одному из коммонеров, который почти сорок лет преподавал в университете право, пока рассудок его не помутился от старости, и сэр Джон даровал ему право до конца дней жить и столоваться при колледже. Коммонеров в Майкл-хаузе насчитывалось десять: шестеро стариков, как и Август, посвятивших всю свою жизнь университету, а остальные – приходящие ученые, которые пользовались гостеприимством Майкл-хауза на краткие периоды научных изысканий.

Август устремил на Бартоломью взгляд молочно-голубых глаз и беззубо ухмылялся, пока тот бережно вел его из полутемного зала на залитый ярким августовским солнцем двор.

– Невеселый сегодня день для колледжа, – громко заявил он Бартоломью, чем навлек на себя недовольные взгляды кое-кого из преподавателей.

– Тише, Август. – Бартоломью похлопал по перевитой венами старческой руке. – Что было, то прошло, надо смотреть в будущее.

– Но подобный грех нельзя оставлять безнаказанным, – не унимался старик. – О нет. Нельзя забывать.

Бартоломью терпеливо кивнул. После смерти сэра Джона рассудок Августа помутился еще больше.

– Он не будет забыт, – заверил Бартоломью. – Все будет хорошо.

– Глупец! – Август вырвал у него свою руку, и Бартоломью изумленно заморгал. – Затевается зло, оно набирает силу и поразит всех нас, в особенности неосторожных. – Старик отступил на шаг и попытался распрямить согбенные члены. – Подобный грех нельзя оставлять безнаказанным, – повторил он твердо. – Сэр Джон намеревался проследить за этим.

– О чем это вы? – спросил озадаченный Бартоломью.

– Сэр Джон начал догадываться, – ответил Август, его выцветшие голубые глаза буравили Бартоломью. – И видишь, что произошло.

– Старик выжил из ума. – Зычный голос Роберта Суинфорда, раздавшийся прямо над ухом, заставил Бартоломью подскочить от неожиданности. Август принялся раскачиваться взад-вперед и напевать себе под нос какой-то гимн. – Видите? Он не ведает, что несет. – Он положил руку Августу на плечо и махнул Александру, управляющему, чтобы тот отвел старика обратно в его комнату. Август шарахнулся от прикосновения.

– Я уведу его, – сказал Бартоломью, заметив смятение старика. – Хватит с него на сегодня. Я приготовлю ему поссет, это его успокоит.

– Да, вся эта пышность и долгая церемония помрачили его рассудок еще больше обычного, – сказал Суинфорд, с отвращением глядя на Августа. – Упаси нас Господь от безмозглого дурака.

– Упаси нас Господь быть безмозглыми дураками! – рявкнул Бартоломью, выведенный из себя нетерпимостью Суинфорда.

Собственная резкость удивила его. Обычно он не грубил коллегам. С неохотой он признался себе, что введение Уилсона в должность и слова старого Августа растревожили его.

– Да ну, Мэтт, – сказал Суинфорд, отбрасывая свою обычную грубоватую манеру. – Нам всем пришлось несладко. Не надо позволять бредням старого безумца разрушать наши надежды на новое начало. С тех пор как умер сэр Джон, рассудок старика совсем помутился. Ты же сам вчера это говорил.

Бартоломью кивнул. Позапрошлой ночью Август переполошил весь колледж – заперся в своей комнате и кричал, будто черти собираются сжечь его заживо. Он попытался вылезти в раскрытое окно. У Бартоломью ушло несколько часов на то, чтобы успокоить старика, а потом он вынужден был пообещать, что проведет остаток ночи в комнате Августа, дабы черти не смогли вернуться. Утром разгневанный Август растолкал его и осведомился, что это Бартоломью делает у него в комнате без приглашения.

Старик прекратил раскачиваться и уставился на Бартоломью с лукавой улыбкой на лице.

– Только смотри, Джон Бабингтон, спрячь ее хорошенько.