Александр Бушков - Ковбой

– Уан дринк, уан дринк, уан дринк…

Бесстрастный Пэдди, как и подобает хваткому кабатчику, не стал удивляться клиенту, приносящему дополнительную прибыль заведению, набуровил в стакан вполне приемлемую для русского человека дозу. Устроившись в дальнем, прохладном и темноватом уголке спиной к стойке, Бестужев глотнул отнюдь не на американский манер, враз разделавшись с половиной содержимого. На душе сразу просветлело .

Не зря же говорится, что устами младенца глаголет истина… Все верно: даже черствый, приземленный субъект, относящий на почту письма и отправляющий телеграмму симпатии , будет если не улыбаться, то хотя бы добреть лицом, некая мечтательная радость на его физиономии обязательно будет присутствовать. А вот мистер Фалмор, выполняющий в киноэкспедиции функции кассира и бухгалтера, ведет себя совершенно иначе – как подметили и Джонни, и сам Бестужев, вид у него при посещении почты вороватый, невольно озирается – ну понятно, он же не профессиональный шпик…

Именно Фалмор и привлек внимание Бестужева, наметанным глазом высматривавшего среди сотоварищей по экспедиции наседку . У него не имелось точных улик, но они не всегда и нужны: иногда достаточно неких трудноописуемых словами впечатлений, чтобы с уверенностью заключить: что-то тут неладно…

Слишком уж бегали глазки у мистера Фалмора, когда он болтался на съемках. Слишком уж назойливо он старался совать нос во все дырки, расспрашивать обо всем, иногда довольно неуклюже, нимало не заботясь о мотивировках. Слишком он уж он нервничал в те моменты, когда для этого не имелось абсолютно никаких причин. Основываясь на собственных наблюдениях и донесениях Джонни, с некоторых пор плотно опекавшего скромного бухгалтера, Бестужев и начал подозревать его всерьез . Разумеется, случаются самые нелепые совпадения, и напраслина порой возводится на самых невинных людей. Но чутье, но опыт… Бестужев уже почти и не сомневался: если здесь присутствует нанятый конкурентами соглядатай, то им может быть только мистер Фалмор, шпик-любитель, по ничтожеству своему не способный сохранять хладнокровие. До сих пор были только письма (ежедневные отчеты?), а теперь вот телеграмма. Должно это что-то означать? И что именно? Есть над чем поломать голову…

Когда оконное стекло тоненько задребезжало во второй раз, а там и в третий, Бестужев окончательно понял, что ему не почудилось. Встал и направился туда. Он давно уже сидел, не зажигая лампы, глаза привыкли к темноте, и до окна он добрался быстро, ловко обходя массивные предметы мебели, очень может быть, помнившие еще Гражданскую войну.

Четвертый камешек дзынькнул о стекло, пока он неуклюже опускал непривычную раму – здесь, в Америке, окна открывались совершенно иначе, нужно было не распахивать створки, а поднять одну либо опустить другую. В лицо пахнуло теплой ночной прохладой, Бестужев увидел взмах руки, посторонился, и вовремя – еще один камушек прожужжал возле его щеки, звонко стукнул по полу.

– Эй! – тихонько окрикнул он. – Что стряслось?

– Мистер Майкл, мистер Майкл! – Джонни приплясывал внизу, судя по сдавленному голосу, с трудом переводил дыхание. – Они появились…

Не раздумывая, Бестужев оперся на подоконник, протиснулся в полуотворенное окно и сиганул вниз с неопасной вышины в пару аршин – после своего дебюта в кинематографе и бурных событий трех отснятых лент он способен был, пожалуй, и не на такие трюки.

– Приехали! Приехали! – возбужденно зашептал Джонни. – Фалмор час назад нанял фургон Кривого Хоба, я прицепился сзади, они меня не заметили по темноте… Доехали до станции. С вечерним нью-йоркским приехали какие-то неприятные типы, четверо, Фалмор с ними пошептался, и они набились в фургон, собрались сюда… Я бежал напрямик, через Мансанитовую Долину… Опередил, ага… Скоро они тут появятся… А вы стрелять будете?

Ласково взявши огольца за ворот, Бестужев сказал насколько мог убедительнее:

– Никто не будет стрелять… Мы что, в фильме? Но ты все равно, старина, скройся отсюда куда-нибудь подальше, ты свое дело и так отлично сделал…

– Ладно, – проворчал юный агент и направился прочь – столь быстро и сговорчиво, что Бестужев, вспомнив собственное детство, уже не сомневался, что мальчишка непременно затаится где-нибудь поблизости, чтобы досмотреть этот захватывающий спектакль до конца.

И где прикажете его искать в темноте? Остается надеяться, что и в самом деле обойдется без выстрелов, а значит, и без шальных пуль. Голдман заверял, что до таких крайностей никогда не доходит, так что будем надеяться…