Эллис Питерс: Эйтонский отшельник

Крепкий, всегда сытый и вполне сносно ухоженный, Ричард не очень-то представлял себе, что значит «плохо со здоровьем», за исключением того, что нечто в этом роде бывает со стариками.

— Да, брат Павел, — ответил он немного приглушенным голосом, сообразив, что именно это от него сейчас и требуется.

— Сегодня утром твоя бабушка прислала к шерифу своего грума, — продолжал брат Павел. — Он принес печальную весть, Ричард. Твой отец принял последнее причастие и получил отпущение грехов. Он умер, дитя мое. Ты его наследник и должен быть достоин своего отца. В жизни и в смерти он в руке господней. Равно как и все мы.

Задумчивое удивление не отступало, Ричард по-прежнему сидел, глядя на свои босые ноги, руками он теперь вцепился в край лавки, на которой сидел рядом с братом Павлом.

— Мой отец умер? — переспросил он.

— Да, Ричард. Рано или поздно это ожидает всех нас. Всякому сыну надлежит в свой срок занять место отца, вступить в его права и нести его обязанности.

— Значит, теперь я стану лордом Итона?

Брат Павел не принял сказанное как знак выражения радости по поводу выгодного для мальчика события, но скорее как свидетельство осознания важности слов, сказанных самим братом Павлом. На наследника и в самом деле ложилось бремя ответственности и к нему переходили все привилегии, которые принадлежали его отцу.

— Да, теперь ты лорд Итона. Точнее, станешь им, когда подрастешь. Ты еще должен набраться мудрости, чтобы научиться как следует управлять своими владениями и подданными. Именно на это и рассчитывал твой отец.

С трудом осмысливая практическую сторону сложившейся ситуации, Ричард мучительно пытался вызвать в своей памяти образ отца, уход которого требовал теперь от него мудрости и благоразумия. Из своих редких в последнее время визитов домой, на Рождество и на Пасху, он помнил только, что по прибытии и отбытии его допускали в комнату больного, где стоял запах лекарственных трав и преждевременной старости, разрешали поцеловать осунувшееся серое лицо и услышать низкий, безразличный из-за болезни голос человека, называвшего его сыном и просившего его прилежно учиться и хорошо вести себя. От воспоминаний Ричарду стало не по себе. Он никогда не принимал этого близко к сердцу.

— Ты любил своего отца и делал все, чтобы угодить ему, не так ли, Ричард? — поспешно и мягко сказал брат Павел. — Ты и впредь должен делать то же самое. Можешь помолиться о его душе, это послужит утешением и тебе самому.

— Должен ли я отправиться теперь домой? — спросил Ричард, которому в эту минуту важнее было понять, что ему делать, нежели слова утешения.

— На похороны отца — разумеется. Но дома ты не останешься, еще не время. Твой отец хотел, чтобы сперва ты как следует выучился читать, писать и считать. Ты еще слишком молод, а пока ты не станешь мужчиной, за твоим манором будет присматривать управляющий.

— Моя бабушка считает, что мне незачем учиться грамоте, — сказал Ричард. — Она очень разгневалась, когда отец отослал меня сюда. Она говорит, что какой-никакой писарь найдется в любом маноре и что чтение книг не самое подходящее занятие для дворянина.

— Полагаю, она не пойдет против воли твоего отца. А раз он умер, его воля тем более священна.

— Но у бабушки свои соображения на мой счет, — сказал Ричард, с сомнением поджав губы. — Она хочет женить меня на дочери нашего соседа, потому что у Хильтруды нет братьев и она наследница Лейтона и Рокстера. И теперь бабушка решит женить меня как можно скорее, — просто сказал он, искренне глядя в глаза брату Павлу.

Монаху потребовалось некоторое время, чтобы осмыслить слова Ричарда и соотнести их с событиями того времени, когда мальчик пятилетним малышом поступил в аббатство. Маноры Лейтон и Рокстер располагались как раз по обе стороны от Итона и, разумеется, были лакомым кусочком, однако покойный Ричард Людел, похоже, отнюдь не разделял амбициозных планов своей матери в отношении ее внука, поскольку самолично отправил мальчика подальше от бабки, а еще год спустя назначил аббата Радульфуса опекуном Ричарда, словно предвидел, что вскоре сам уже не сможет защитить его. Брат Павел подумал, что аббату лучше знать, как следует теперь поступить. Вряд ли он одобрит такое попрание своих опекунских прав, ведь его подопечный еще совсем ребенок.

— Твой отец не известил нас о своей воле относительно твоего будущего, когда ты станешь совсем взрослым, — сказал брат Павел весьма уклончиво. — Такие вещи решаются в свое время, а оно еще не наступило. Поэтому тебе совершенно незачем забивать голову тем, к чему не придется возвращаться еще много лет. Ты находишься на попечении отца Радульфуса, и ему лучше знать, как с тобой поступить. — Однако, давая волю своему человеческому любопытству, брат Павел не преминул спросить мальчика: — А ты видел ту девочку, я имею в виду дочку вашего соседа?