Андрей Баранов - Павел и Авель

Их поразило то, что они не узнали города – его захватил карнавал. Как ни удивительно, он начинался как и в старые добрые времена, на улицах и площадях. Лесистратова подумала, что это просто чертовщина какая-то. Кругом было полно народа, и каждый делал что ему вздумается. Разноцветные маски, белые, черные, золоченые, с длинными носами и безносые, с прорезями для глаз и оттопыренными губами, мелькали там и тут. Гудели трубы, били барабаны, уличные торговцы разложили свой товар, разноцветные плащи и шляпы, на лотках. Акробаты и жонглеры, а также огнеглотатели демонстрировали свое искусство, вздымая клубы пламени, рассекавшего ночную тьму. На площади Сан Марко представляли комедию Дель Арте, всюду летало конфетти.

– Что случилось, почему все так веселятся? – поинтересовался граф, который купил себе для торжества скромную черную маску, инкрустированную золотом, у случайного прохожего.

– Сеньор, мы решили временно возродить старую карнавальную традицию! – пояснил ему ночной гуляка. – А кроме того вы видите – раз сюда скоро придет сеньор Буанапарте, от нашей тысячелетней независимости уже мало что останется! Поэтому нынешний Дож будет последним, чувствуя это, он приказал устроить карнавал и открыть дворец…

Снабженный полезными сведениями, граф Г. отошел к своим спутникам и поделился с ними новостями. Лесистратова в глубоко декольтированном темно-красном платье, с розовой маской с узкими прорезями заставила Морозявкина в очередной раз пожалеть о своем обете безбрачия, а граф взглянул на нее новыми глазами.

– Пора пробираться во дворец! – тихо прошипела Лиза сквозь маску. – Вон видите – куда входит публика, прекрасно одетая?

– А нас туда пустят? – поинтересовался весьма скромно наряженный Морозявкин, выбравший к тому же маску с длинным носом, которую обычно носили врачи дабы не заразиться чумой, кладя в этот нос губку с уксусом. – От меня тут почему-то и так все шарахаются как от зачумленного…

– Это потому, сударь, что у вас дурной вкус! Длинноносая маска – фи, это моветон, – пояснила ему Лизонька. – Не беспокойтесь, со мной вас пустят повсюду, а без меня не пустили бы никуда! – жестоко, но справедливо заключила она.

Ведомые Лесистратовой, граф Г. и Вольдемар добрались до парадного входа во Дворец дожей, и как ни странно их пропустили внутрь, хотя здешние дворцовые стражи и поглядели на наряд Морозявкина довольно косо и свысока. Богатые венецианские вельможи часто давали балы во дворцах, а простолюдинам оставалось предаваться веселью на улицах. Palazzo Ducale, официальная резиденция правителей города, венецанских дожей, с фасадами выходившими на лагуну и на площадь, блистал, охваченный весельем, дамы и кавалеры, все в масках, толпились в огромной зале Маджор Консильо, жужжащей как улей.

– Посмотрите, граф, не правда ли, сколь удивительное помещение! Его потолок не поддерживается опорами! – сообщила Лиза графу Г.

– Не поддерживается? А нам на голову он не свалится? – бдительно поинтересовался Морозявкин, задирая маску огромным носом верху и пытаясь проверить прочность потолка на глаз.

– Ну что вы, сударь! Перестаньте дрожать… Лучше посмотрите вокруг – видите, сколь много окрест прекрасных дам?

Морозявкин посмотрел вокруг, и, увидев огромное количество цветущих как розы девиц, тут же пустился в пляс с одной из них, сожалея лишь, что лиц под масками было толком не разглядеть. Музыканты играли, а гости танцевали только появившийся тогда вальс, классический менуэт, устаревший гавот, а также всякую павану и гальярду. Именно в Италии появились первые учебники танца, и только в конце XVII века французские балетмейстеры начали систематизировать запись танцевальных па. Веселье воистину било ключом.

Лесистратова, танцуя по большей части с графом, все время с интересом разглядывала публику, гадая кто есть кто, однако под масками это было весьма нелегко узнать. Она все время нетерпеливо ждала, что барон начнет свою дьявольскую игру, и подкатит к ней с непристойными предложениями. С другой стороны, ей не давала покоя записка из Петербурга, полученная с голубиной почтой, к которой был приложен миниатюрный портрет. Из нее следовало, что Павел I был весьма озабочен судьбой своего французского коллеги, но не безвременно казненного Людовика XVI, которому было уже ничем не помочь, а его брата, Людовика XVIII, вошедшего в историю как граф Прованский. В отличие от неудачливого братца, которого узнал при бегстве почтовый служащий, что и привело в конце концов к гильотине, граф Прованский, более известный в годы эмиграции как граф де Лилль, скрывался то в Варшаве, то в Брюсселе, то в Вероне, словом где-то неподалеку, а Лесистратовой, как следовало из секретной депеши, надлежало склонить его укрыться от напастей судьбы в царской России, под крылом самодержца.