Андрей Баранов - Павел и Авель

Секрет заключался в том, что еще с раннего утра сыщица нанесла визит в Дом Вест-Индской кампании на улице Haarlemmerstraat, неподалеку от площади Дам, той самой компании, что уже успела основать в Америке город Нью-Амстердам, впоследствии более известный как Нью-Йорк. Бог весть о чем она там толковала с местными приказчиками, но только ее, как она называла, «приданое» тогда сильно возросло, а некоторые колониальные товары, вывозимые компанией со всех концов света, стали выбирать более северное направление.

Граф Г. несмотря на то, что голова его отчаянно болела, в утренние часы также не стал отсиживаться в гостинице, а в соответствии с намеченным планом двинулся в путь. Любуясь роскошными фасадами купеческих домов, наследников «Золотого века», он тем не менее не забывал о цели путешествия, желая во что бы то ни стало добраться до городской ратуши. Когда же он очутился там, то среди многих картин, украшавших помещение, взор его остановился на знаменитом полотне Рембрандта «Выступление стрелковой роты капитана Франса Баннинга Кока и лейтенанта Виллема ван Рейтенбурга», более известной потомкам как «Ночной дозор».

Полюбовавшись героическими фигурами на огромном холсте и подписью самого живописца «Fecit Rembrandt», то есть «работа Рембрандта», граф нашел, что она уж чересчур темновата, видимо дело было вечером или же копоть от непрерывно чадящего напротив камина уже успела въестся в полотно. Кроме того ему показалось что пропорции картины несколько нарушены – и неудивительно, ведь при переносе в ратушу из клуба стрелкового общества, где она висела ранее, компанию стрелков обрезали со всех сторон, выпилив половину от барабанщика. Правда барабанщик не числился в списках стрелковой роты, а был нанят Рембрандтом специально для композиции.

Полюбовавшись великими полотнами, граф вышел пройтись на городские улочки, и разумеется очутился на площади Дам, где и встретил совершенно неожиданно мадемуазель Лесистратову, уже успевшую к тому времени избавиться от своей ноши, и вернувшейся на торговую площадь за новыми впечатлениями от Нидерландов, выраженными в овеществленной форме. Тем кто бывал в европейских столицах не в диковину, что все дороги в них ведут на центральную площадь, также как все дороги Римской империи неизменно вели в Рим.

– Ах, вот и вы, граф Михайло! Какая приятная неожиданность, – промолвила Лиза несколько смутившись.

– Я тоже несказанно рад узреть вас, мадемуазедь! – галантно ответил граф. – Надеюсь с моей стороны не будет нескромным предложить вам далее пропутешествовать по улицам города вместе?

– Отчего же, буду счастлива сделать совместный променад… – отвечала мамзель Лесистратова. – Но куда же мы пойдем?

– Даже не знаю, сударыня, но я слышал, что тут есть знаменитый французский театр. Также здесь вдобавок дают оперы, итальянские, французские и даже немецкие…

– Ах, опера – это моя страсть! – ответила Лесистратова действительно страстно.

Однако вместо оперы наши герои попали на прославленный старинный голландский балет. Надо сказать, что Амстердам был очень культурным и даже театральным городом – первый театр возник здесь еще в тридцатые годы XVII века, вскоре там начали ставить балетные представления, а к описываемому времени появился и Французский театр. За сто лет до описываемых событий городская Палата Риторики уже устраивала состязания по читке поэтических и драматических произведений.

Словом, тут можно было наслаждаться искусством вовсю, однако же графу Г., не привыкшему к такому количеству прекрасного одновременно, почему-то стало весьма скучно разглядывать порхавших по сцене танцоров, зато он не без удовольствия оглядывал наряды симпатичных дам, сидевших среди публики. Мадемуазель Лесистратова также не оставила их без внимания, бросая взоры то на театральное действо, то на замысловатые прически, шляпки, платья самых модных фасонов, что можно было тут увидеть, впрочем многие показались ей чересчур смелыми.

Так незаметно пролетел вечер, и за светской беседой граф и Лиза вернулись в гостиницу, где к своему удивлению не обнаружили Морозявкина. Лесистратова предположила что он запил, граф подумал что тот предался пороку или же потерялся, и предложил прогуляться, дабы его найти, Лизонька взялась сопровождать его в этой прогулке, никак не желая отставать. И они отправились.

,Как мы отметили ранее, друг Вольдемар начал свое завершающее ознакомительное путешествие по городу греха с так называемого квартала Красных фонарей, существовавшего уже в то время. Тут много столетий процветали пивные и бордели, где изголодавшиеся по отсутствию развлечений моряки могли удовлетворить свои желания в полной мере. Красные фонари обозначали пристанища порока, и матросы плыли к ним, как на свет маяков. В XV веке власти города сдались и пустили жриц свободной любви в городские границы, выделив им отдельный район De Wallen. Правда женатым гражданам сюда заходить было нельзя, но на Морозявкина этот суровый запрет не распространялся. В текущем XVIII веке строгие нравы привели к тому, что добропорядочным горожанам уже запрещено было селиться в этих местах, так что для любителей эротических приключений тут цвели райские кущи.