Кристоф Доннер - Король без завтрашнего дня

Сон ребенка создавал умиротворяющую атмосферу. Монархия и республика, король Франции и я, прошлое и будущее — вот она, чистота вершин…

Карета прибыла в Медон. Робеспьер разбудил Людовика XVII, который тотчас же узнал место, где умер его брат.

Подбежали три женщины и помогли мальчику выйти. Они отвели его в просторный зал с несколькими бассейнами, над которыми поднимался пар, смешиваясь с дымом благовоний. Они раздели ребенка, тело которого было невероятно худым, а движения — вялыми, из-за того что он еще не полностью стряхнул остатки сна. Его кожа была грязной и покрытой язвами возле суставов. От этого зрелища женщины едва не расплакались, но все же сдержались, поскольку Робеспьер оставался здесь и наблюдал за ними, сидя в тени. Но и он был поражен видом этого ребенка, этого монарха, которому пришлось подвергаться побоям и унижениям и которого сейчас женщины с заботливой осторожностью мыли в ванне.

Мальчик кашлял, фыркал, смеялся. Потом заплакал — может быть, и от радости.

Ужаснее всего выглядели его волосы, слипшиеся от грязи и крови — он расчесывал голову из-за паразитов. Какая жалость, что же с ними делать? Ребенок хотел, чтобы их отрезали, а голову обрили — этот сплошной колтун на голове уже давно был для него пыткой. Однако после горячей воды волосы стали выглядеть гораздо лучше, а ополаскивание разведенным уксусом должно было уничтожить еще оставшихся в живых паразитов. Женщины осторожно распутали и как следует вычесали ребенку волосы. Наконец они стали похожи на те, какими были раньше — шелковистыми, чуть вьющимися, памятного рыжевато-белокурого оттенка.

Потом женщины перенесли в другую ванну это худое тело, послушное, словно марионетка. Это больше напоминало не омовение, а снятие с креста. Они снова мыли и терли его, и хотя кожа ребенка горела, он не сопротивлялся. Он так расслабился, что написал в ванну, отчего женщины, наконец, рассмеялись.

— Заканчивайте, — проворчал наблюдатель из своего угла.

Женщины ополоснули Нормандца, вынули его из ванной и укутали в нагретые полотенца. Это был верх блаженства, настоящий экстаз. Его мужская плоть напряглась, и женщины изумленно вскрикнули. Они были горды собой — они окончательно вернули к жизни мальчика! Они надели на него панталоны, рубашку, шелковый жилет. Теперь он выглядел как подобает, их маленький король. Как же они были счастливы! Женщины перевязали ему волосы широкой голубой лентой. Это был завершающий штрих созданного ими произведения искусства. Но теперь они не знали, что делать дальше, как себя вести. Ими овладела робость. «Король, король», — повторяли они.

Робеспьер поднялся, взял ребенка за руку и, следуя чуть позади, довел его до голубой гостиной.

На столе были фрукты, бриошь, молоко.

— Угощайтесь, ваше величество.

Ребенок начал жадно есть. На салфетке, которую протянул ему Робеспьер, он увидел вышитые инициалы своего брата Людовика-Жозефа.

— Завтра вы будете возведены на трон под именем Людовика XVII.

— Я хотел бы знать, где моя сестра.

— Вы слышали, что я вам сказал? Завтра мы отправимся в Учредительное собрание, и вы будете провозглашены королем Франции.

— Ее казнили?

— Как вы могли подумать? Разве мы монстры, чтобы отправлять детей на гильотину? Дети не отвечают за то, что сделали их родители. Разве вас этому не учили?.. Что с вами?

Дофина внезапно затрясла лихорадка, на лбу выступил пот. Он начал задыхаться, пошатнулся. Робеспьер успел подхватить его прежде, чем он упал.

Робеспьер был вне себя. Почему его планы всегда терпят крах?

Поиски врача в Медоне посреди ночи заняли около часа. Наконец врач прибыл. Поскольку это оказался опытный медик, ему не понадобилось долгого осмотра, чтобы поставить диагноз, который он сообщил Робеспьеру: скрофулез, в просторечии золотуха. Врач прописал больному ребенку молочную сыворотку, бульон из лягушачьих лапок, овощные соки и растительные компрессы. Он также рекомендовал отдых, хорошее питание, свежий воздух и спокойствие.

Нужно было, чтобы ребенок продержался еще хотя бы год — за это время Робеспьер упрочил бы свое положение регента и, женившись на Марии-Терезе, сделал бы ей собственного ребенка, который стал бы королем после смерти Людовика XVII.

— Если его правильно лечить, он обязательно выздоровеет, — заверил врач.

Нормандец пришел в себя, и его отнесли в большую кровать, застланную свежими простынями. Ему снова было хорошо. Простыни были приятными на ощупь и хорошо пахли. Он уснул.