Нэнси Бильо - Крест и корона

— Да, знаю, как и то, что это доставит вам удовольствие. — Слова вырвались у меня прежде, чем я успела понять, что делаю.

Герцог ударил меня кулаком. Секунду спустя я лежала на полу лицом вниз; в ушах звенело, жгучая боль пронзала челюсть. Я ждала, что на меня обрушится град новых ударов, ждала, что сейчас засвистит кнут. Может быть, Норфолк убьет меня голыми руками прямо здесь, в Тауэре, на глазах у Кингстона?

Но ничего этого не случилось. Я подняла голову и увидела, что между нами встал сэр Уильям Кингстон. Он ничего не сказал, не поднял упреждающе руку в сторону герцога, не предложил мне помочь подняться. Он просто стоял там с мрачным и бледным лицом. Норфолк отвернулся, плечи его сотрясались от гнева.

Я медленно, без посторонней помощи поднялась на ноги.

— Кингстон, давайте его сюда, — тихим голосом сказал герцог. Он все еще стоял спиной ко мне, и я только теперь поняла, что он не такой уж и высокий. На голову ниже Кингстона.

Сэр Уильям, кивнув, подошел к двери и постучал два раза. Дверь распахнулась, и лейтенант — тот самый, что встречал меня у Речных ворот, — втолкнул в камеру молодого человека.

Это был Джеффри Сковилл.

Джеффри выглядел гораздо лучше, чем когда я видела его в последний раз: если помните, тогда беднягу без сознания унесли с пристани в Тауэр. Голова его была тщательно забинтована, самодельную повязку сняли. За время заключения констебля явно покормили и дали ему помыться. И вот он стоял перед нами — высокий, с развязанными руками.

Джеффри упорно не хотел встречаться со мной взглядом. Стоял, опустив глаза вниз и отведя их в сторону, — разглядывал угол камеры.

«Какую трагическую ошибку совершил этот парень, придя мне на помощь, — подумала я. — Ведь по большому счету Сковилл — один из них. Он и на Смитфилде-то оказался, желая увидеть, как осуществляется королевское правосудие. Ну же, Джеффри, не будь глупцом: скажи, что не имеешь ко мне ни малейшего отношения, и твердо стой на своем».

Появление констебля словно бы придало сил герцогу. Он указал на Джеффри кнутом и спросил меня:

— Что вас связывает с этим человеком?

— Абсолютно ничего, — тут же заявила я.

— Разве он не был рядом с вами на Смитфилде, когда вы пытались воспрепятствовать казни? — гнул свое Норфолк. — В какой заговор вы с ним вступили?

— Ни в какой, ваша светлость. Я познакомилась с господином Сковиллом — так, кажется, его зовут? — когда он незадолго до начала казни любезно помог мне. Какой-то негодяй напал на меня, а господин Сковилл заступился и спас. Он настоятельно убеждал меня покинуть Смитфилд, когда леди Булмер везли на костер. А затем всего лишь беспокоился о моей безопасности. Когда солдат-стражник сбил его с ног, господин Сковилл пытался оттащить меня назад, в толпу, чтобы защитить от произвола.

— Какое благородство! — Герцог улыбнулся. Как же мне была ненавистна эта его тонкогубая ухмылка. Его гнев, даже удары и то казались предпочтительнее. — Значит, на Смитфилде вы нашли себе покровителя, дюжего молодца. Разве так ведут себя монахини?

Джеффри вскинул голову. Наконец-то он посмотрел в мою сторону, и челюсть у него отвисла: одежда у меня была далеко не в лучшем виде, а на подбородке расцветал синяк. Я, несомненно, являла собой жалкое зрелище.

— Правда, вы пока еще не стали монахиней, верно, Джоанна? — ухмыльнулся герцог. — До сих пор ходили в послушницах? И это была ваша последняя возможность познать мужчину. А сей молодой человек для подобной чести, кажется, вполне подходит.

Джеффри Сковилл вырвался из рук лейтенанта и подался к герцогу, его голубые глаза горели гневом. Бедняга попался на эту удочку, не понял, что его специально провоцируют. Еще мгновение — и Джеффри бросит вызов Норфолку, что станет для него роковой ошибкой.

— Ваша светлость изволит ошибаться, — жестким тоном сказала я, вставая между герцогом и Джеффри. — Ну подумайте сами, какие у меня могли быть отношения с этим человеком? Это просто смешно! Вы, должно быть, уже знаете, что он всего лишь простолюдин, тогда как я… Всем известно, что я принадлежу к благородной семье, которая восходит к королевской династии Плантагенетов. А он — никто.

Я повернулась к Джеффри. Он замер на месте, глаза его сверкали. Но я не могла ничего сказать или сделать, не могла послать ему никакого знака, чтобы мой заступник понял: я пошла на это, чтобы спасти его.

— Уведите его, лейтенант, и вышвырните из Тауэра, — велел Норфолк, пожав плечами, словно речь шла о том, чтобы бросить в реку узел грязного белья.