Линдси Фэй - Прах и тень

— Ни минуты не сомневаюсь, однако твердо рассчитываю покончить с делом к этому времени. Тем не менее благодарю вас.

— Желаю вам всего самого доброго, инспектор Грегсон, а также вашему подающему большие надежды юному коллеге.

Холмс в последний раз поклонился и, когда мы вышли, плотно закрыл дверь.

— Назад в Лондон, — пробормотал я в раздумье.

— Да. В Херефордшире нам больше нечего делать, — отозвался мой друг. — Однако я уверен, что сумею найти таинственного покупателя кольца.

Он похлопал себя по нагрудному карману, и на его хмуром лице появилась тень улыбки.

Вскоре после нашего приезда в Лондон Холмс телеграфировал леди Рамсден, что ему удалось разыскать кольцо ее матери. Конечно, постигшее семью горе убило в зародыше не только радость домочадцев, вновь обретших фамильную драгоценность, но и всякое любопытство в связи с пропажей кольца. Детектив был явно удовлетворен таким поворотом дел. Участие Грегсона, таким образом, оказалось весьма незначительным. Но кольцо было благополучно доставлено под эскортом полиции из Лондона в Блэкхит-хаус, и настроение доброго инспектора поднялось настолько, что он поздравил частного детектива с «невероятной удачей».

Две недели спустя, когда я удобно расположился на диване с медицинским журналом, на лестнице послышались знакомые шаги. Взойдя по ступенькам, Холмс прошел в гостиную, с выражением крайнего удивления на лице приблизил какое-то письмо к лампе, а затем с равнодушным видом швырнул его на огромную груду документов рядом с книжной полкой.

— Холмс, мне кажется, ваши юные помощники [2] Группа уличных мальчишек, снабжавших Холмса информацией (прим. автора). ниже ростом, чем эта чудовищная куча, — съязвил я.

— М-м-м, — рассеянно промычал он. — Не думаю. Малыш Грейвз сильно вырос с тех пор, как вы видели его в последний раз.

Я улыбнулся.

— Тогда что это?

— Вы про письмо?

Холмс извлек конверт из кучи, на мгновение задержал его в руке, а потом передал мне. Послание было написано ярко-красными чернилами странным прыгающим почерком.

Мистер Холмс!

Вы очень умны. Верно? Но даже если вы проницательны, как сам дьявол, то все же не настолько умны, чтобы мистер Никто не наблюдал за вами. Да, я вижу вас достаточно четко и даже ясно.

Вижу вас в аду.

Гораздо раньше, чем вы думаете, мистер Холмс.

Я в страхе взглянул на него:

— Холмс, это письмо содержит неприкрытую угрозу!

— Тон действительно довольно недружелюбный, — согласился он, выгребая табак из недр своего кисета — персидской туфли.

— Что вы намереваетесь делать?

— Ничего. Наверное, ваша переписка менее красочна, чем моя. Каждый раз, просматривая почту, я страстно желаю отыскать дело, достойное моего таланта и стоящее потраченного времени. Однако чаще всего нахожу лишь бессвязные разглагольствования чудаковатой старой девы или скучные лирические излияния новобрачных. Хочу показать вам весьма забавный образчик такого письма. Оно пришло на прошлой неделе из Брайтона.

— Неужели вас нисколько не заинтересовало это странное послание?

— К своему стыду, я вынужден иметь дело со многими преступниками, поэтому иногда приходится получать такие письма, — заметил Шерлок раздраженно. — Оно написано на дешевой бумаге и послано из лондонского Ист-Энда. Ни отпечатков пальцев, ни малейшей зацепки, которая помогла бы найти автора письма. Что прикажете с ним делать? Весьма необычный почерк: никогда не доводилось такого видеть.

Он внимательно изучал листок бумаги.

— Ну, и как вы поступите? — вновь поинтересовался я.

— Самое лучшее, мой дорогой Уотсон, — бросить это послание в корзину.

Холмс отшвырнул письмо и резко сменил тему, заговорив о философском аспекте работы Ричарда Оуэна. [3] Ричард Оуэн (1804–1892) — английский зоолог и палеонтолог.

На следующий день я увидел раскрытый на столе Холмса рабочий журнал и убедился, что он не выбросил письмо, а аккуратно подклеил. Я хотел было спросить детектива, не появилось ли у него каких-нибудь зацепок в этом деле, но его неожиданный приезд с известием о вызове в Кэмберуэлл заставил меня надолго забыть об этом странном послании.

Мои попытки написать хронику жизни и карьеры мистера Шерлока Холмса и тем самым ввести сведения о нем в научный оборот были отмечены по заслугам, однако те же люди, что хвалили меня, указывали на нередкие отступления от точной хронологии. При этом они любезно объясняли эти огрехи спешкой или относили их на счет нерадивых литературных агентов. Я сразу должен признаться, что эти ошибки, сколь бы вопиющими они ни казались, были допущены намеренно. Пожелания Холмса, не говоря уже о моей природной осмотрительности, не позволили мне всегда быть абсолютно точным, что столь высоко ценится биографами. Я изменял даты второстепенных дел, чтобы замаскировать более важные, придумывал имена и обстоятельства, тщательно сохраняя суть событий, без чего мои записи вовсе потеряли бы всякий смысл. Было бы нелепо наводить тень на плетень, излагая факты, известные не только лондонцам, но и всему миру. Поэтому я расскажу всю правду о том, что случилось со мной и Холмсом, не скрывая ничего об ужасной серии преступлений, которые пришлось расследовать моему прославленному другу и мне.