Илья Стогов - Проект Лузер

Осипов только пожал плечами:

— Без понятия. Мой спонсор предпочел оставить это в секрете.

Стогов вытащил из пачки сигарету и покрутил ее в пальцах:

— Но это ведь твой спонсор.

— И что?

— Платит он тебе, а рукопись из Бразилии вытаскиваю я.

— И что?

— А то, что если ты, милый друг, не позвонишь своему издателю и не узнаешь у него, что именно мы пытаемся вернуть на родину, то дальше действовать станешь сам. В смысле без меня.

Осипов только поморщился:

— Прекрати выкаблучивать. Ну не хочет этот парень нам ничего сообщать. Зато платит неплохие деньги. Зачем тебе его тайны? Он платит, мы работаем, что еще нужно?

Стогов вздохнул:

— Ты часто вспоминаешь свое детство?

— Не часто. Вообще не вспоминаю. Зачем мне его вспоминать?

— А я вот вспоминаю иногда. Знаешь, ребенком, я очень четко представлял, какая она будет, моя взрослая жизнь. Только она, зараза, вышла совсем другой. Ничего, из того, о чем я мечтал, так и не случилось. Вместо того, о чем я мечтал, когда был маленький, я просто сутками сижу в этом кафе и смотрю в окно. Как тебе досуг, а?

— Досуг не очень. А к чему ты об этом?

— К тому, что просто заплатить и получить результат, в данном случае не получится. Пусть он расскажет, что мы ищем. Иначе я пас.

Осипову ужасно не хотелось делать то, что он делал. Но Стогов уперся, как баран и ему все-таки пришлось доставать из кармана визитку утреннего Хобота и набирать указанный на визитке номер.

Час был поздний. Хобот, похоже, уже спал. Выслушав вопрос капитана, он попросил передать трубку Стогову.

Тот плечом прижал трубку к уху и сказал «Але?».

— Ваш коллега говорит, что вы хотите знать, какую именно рукопись мы ищем? Хорошо, я расскажу. Но если эта информация станет известна кому-то еще, вы здорово меня подведете. И сумма вознаграждения, о которой мы договаривались с вашим коллегой, уменьшится сразу вдвое.

— Честно признаюсь: мне наплевать, сколько именно вы заплатите моему коллеге. Делиться со мной он в любом случае не собирается.

Хобот печально вздохнул.

— Вы читали роман Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев»?

— Разумеется.

Голос в трубке понизился до едва различимого:

— Так вот у этого романа есть продолжение.

Стогов поискал глазами зажигалку, прикурил и тоже шепотом ответил:

— Об этом нас в стране знают даже дети. Это продолжение называется «Золотой теленок».

— Все так думают. Хотя на самом деле Ильф и Петров написали об Остапе Бендере не два романа, а три. Просто третий роман оказался настолько неприемлемым с точки зрения советской цензуры, что авторы просто положили его в стол до лучших времен. И в этом столе он пролежал почти восемьдесят лет. До тех пор, пока в январе нынешнего года наше издательство не подписало с наследниками авторов все необходимые бумаги. К осенней книжной ярмарке мы должны были выпустить роман. Но у нас украли текст.

Стогов выпустил в воздух колечко дыма. Посмотрел, как печально оно тает в воздухе. Потом усмехнулся.

— Вы читали этот роман?

— Читал.

— Он хоть смешной?

— Еще какой! Куда смешнее «12-ти стульев». Я вообще считаю, что это один из самых сильных романов, когда-либо написанных по-русски. Уж мне, как профессионалу, можете поверить!

— Ладно. Тогда я вам его верну. Записывайте, что именно для этого понадобится. Пишете? Оплата срочной шенгенской визы на фамилию Осипов и три авиабилета. Один из Санкт-Петербурга во Франкфурт и два обратно.

Через пятнадцать минут Семен Ильич взмахнул руками и все-таки свалился со стула. Рано или поздно это должно было случиться: сидел он на самом краешке стула и вдобавок постоянно заваливался на бок. Новый знакомый помог ему подняться, и они тут же выпили еще.

Когда регистрацию на рейс авиакомпании «Lufthansa» по маршруту «Франкфурт — Сан-Паулу» все-таки объявили, самостоятельно встать из-за стола Семен Ильич уже не мог. Он просто сидел, обеими руками прижимал портфель с рукописью к животу и тихонечко постанывал.

— Ты не знаешь, я заплатил за водку?

— Заплатил. Пойдем. На твой рейс уже объявлена регистрация.

— А на чай этому Фрицу я что-нибудь оставил?

— Оставил. Пойдем уже.

— Забери все, что я оставил, назад.

— Почему?

— Он же Фриц! Уебок немецкий… прошу прощения за искусствоведческий термин. Ты видел, как недовольно он смотрел в нашу сторону?

При входе в самолет, Семен Ильич задел плечом все, что можно было задеть. Остальные пассажиры смотрели на него не то, чтобы недовольно, а с некоторым даже удивлением. Не каждый из них прежде встречал настолько пьяных людей в настолько ранний час.