Андрей Воронин - Ведьма Черного озера

— Да делайте с ними что хотите, — равнодушно произнес Юсупов. — Можете оклеить ими номер в трактире, а можете опубликовать в газете, мне это безразлично. Поручик Юсупов — такой же вымышленный персонаж, как и майор Студзинский. Вы об этом, конечно, уже догадались, оттого и предложили уничтожить расписки.

— Могли бы, между прочим, хотя бы сделать вид, что тронуты моим благородством, — проворчал пан Кшиштоф.

— Если вам угодно, извольте: я тронут.

— Идите к дьяволу, — буркнул Огинский.

Юсупов поднял с земли свой кивер, стряхнул с него мусор и сухие сосновые иголки и нахлобучил кивер на макушку.

— Непременно, — сказал он. — Рано или поздно, я уверен, мне не избежать встречи с князем тьмы. Но произойдет это не раньше, чем вы сами с ним встретитесь. Когда прибудете на место, присмотрите мне уютный котел рядом со своим. Мне будет приятно видеть, как вы корчитесь.

— Тьфу, — сказал пан Кшиштоф и украдкой перекрестился.

Юсупов этого не видел — он стоял к Огинскому спиной и приводил в порядок свой туалет. Пан Кшиштоф осторожно покосился на его спину, явно колеблясь и не зная, как поступить, а потом сделал крадущийся, совершенно бесшумный шаг вперед. Рука его опять потянулась к сабле, но тут Юсупов, не оборачиваясь, снова сунул под мышку трость, и пан Кшиштоф вторично получил возможность убедиться в том, что у этой «тросточки» изрядный калибр. Рука Огинского бессильно упала, повиснув вдоль тела, как плеть.

Юсупов тут же обернулся, как будто и впрямь имел глаза на затылке.

— Что ж, — сказал он, — будем считать, что договорились. Думаю, скрепляющее договор рукопожатие при сложившихся обстоятельствах было бы излишним. Если хотите совета, вот он: вам пора избавиться от своего павлиньего наряда и переменить трактир. А еще лучше — съезжайте-ка вы из города, найдите местечко потише. И не ищите способа убрать меня с дороги, это вам дорого обойдется. Да, кстати! Вы знаете, что у вас отклеился ус?

С этими словами он вскочил в седло и тронул лошадиные бока коленями, направив коня прямо в заросли, из которых недавно появился. Пан Кшиштоф дождался, когда конская поступь стихнет в отдалении, и медленно, неуклюже, будто в первый раз, забрался на своего жеребца. Его одолевали дурные предчувствия, и очень хотелось кого-нибудь убить.

Очевидно, человек, сидевший в кустах на краю поляны и слышавший каждое слово из приведенного выше разговора, догадывался об этом его желании, потому что покинул свое укрытие не раньше, чем пан Кшиштоф очутился на дороге. Человек этот был одет в мужицкий кафтан и худые сапоги, просившие каши. Он был щупл и бледен, а его впалые щеки и скошенный назад подбородок сомнительно украшала жидкая, неопределенного цвета бороденка. Глаза незнакомца пугливо бегали из стороны в сторону, а похожие на двух бледных червяков губы непрестанно шевелились, как будто он повторял подслушанную беседу, стремясь заучить ее наизусть. Оружия при нем не было никакого, если не считать заткнутого за веревочный пояс хлебного ножа.

Несколько раз воровато оглянувшись по сторонам, незнакомец вывел из гущи молодого сосняка худую и низкорослую деревенскую лошаденку, на спине которой красовалось французское кавалерийское седло. Кое-как вскарабкавшись на спину несчастного животного, этот подозрительный тип заколотил пятками по его отвислому брюху, понуждая свою клячу сдвинуться с места.

Выбравшись из леса на дорогу, незнакомец неумело задергал повод, поворачивая лошадь в сторону города, и вскоре скрылся за поворотом.

Лето все больше клонилось к осени. На полях замелькали светлые рубахи жнецов, на току застучали цепы. В кронах парковых деревьев появились лимонно-желтые, золотые и багряные пятна. Пока что их было мало, но каждое утро, выглянув в окно, княжна замечала на темно-зеленом фоне все новые и новые оранжевые мазки. Ремонт восточного крыла дома близился к завершению, и руки, прежде занятые на этой работе, высвобождались пара за парой. Впрочем, неугомонная княжна тут же нашла им новое дело. В одно прекрасное утро все, кто мог держать в руках лопату и кайло, получили на заднем дворе княжеской усадьбы новенькие инструменты и, построившись в колонну, под предводительством десятника удалились в неизвестном направлении, скрывшись из глаз в густом лесу, стеной стоявшем вдоль Смоленского тракта.

На расспросы дворни новоиспеченные землекопы не отвечали, поскольку и сами не знали, куда их отправляют. Десятнику это, конечно же, было известно, но он упорно отмалчивался, получив, как видно, от княжны подробные инструкции на сей счет. Впрочем, шила в мешке не утаишь, и через несколько дней вся округа узнала о новом безумстве княжны Вязмитиновой: целая сотня ее крепостных от рассвета до заката валила деревья, корчевала пни и копала землю, обрубая корни вековых сосен и елей. От опушки леса к Черному озеру потянулась узкая просека; вслед за лесорубами шли землекопы, и злое августовское солнце короткими вспышками горело на полированных штыках лопат.