Елена Ярошенко - Визит дамы в черном

Фиона была весьма эксцентричной особой, но на нее Клавдия Тихоновна махнула рукой. Молодая хозяйка — одно дело, а компаньонка — совсем другое, им и почет, и забота разные положены.

Одетая очень модно, но своеобразно — все больше в какие-то облегающие черные платья, расшитые стеклярусом и бахромой, бледная, большеглазая, с коротко остриженными блестящими темными волосами, Фиона была привлекательна и, по мнению старушки, злоупотребляла этим. На ее лице всегда лежал толстый слой пудры, делавший кожу неестественно белой. Помадой и краской для глаз Фиона тоже пользовалась от души, и лицо ее казалось нарисованным.

— Смотри, белила с лица смоешь, так кавалеры и не узнают, — говорила Клавдия Тихоновна. — Мода модой, но не в три же пальца слой накладывать. И опять ты под вечер куда-то навострилась. Дело, конечно, не мое, но девице негоже по вечерам где-то шляться!

— Вы лучше за Мартой следите, а мой папаша вас для этого не нанимал! — огрызалась Фиона, затягиваясь тонкой дамской сигареткой, вставленной в длинный янтарный мундштук.

— А зря, я бы ему разобъяснила, как у него дочка с круга сходит! И папиросы смолит, и волосы обкорнала, как мужчина, и гульбой увлекается… Не дело это, не дело! Ты, Марточка, пример с нее не бери, ты у нас девочка умненькая, ты себя не уронишь.

Фиона надевала огромную, изысканного фасона шляпу и молча уходила, не обращая внимания на ворчание экономки, а Марта оставалась дома. Ей все равно некуда было пойти. Она завидовала богемной жизни своей компаньонки, все, что окружало Фиону, казалось необычным и интересным, как во французских романах.

Фиона брала уроки сценического мастерства, пения и танцев и была такой утонченной, изящной и элегантной… Какие-то безумно влюбленные поклонники, о которых Фиона никогда не рассказывала подробно, позволяя себе только случайно обмолвиться парой слов, превращали ее жизнь в настоящий праздник. Марту она с собой никогда не звала и ни с кем не знакомила. Оставаясь вечерами дома, никому не нужная и никем не любимая, Марта представляла себе феерические картины Фиониных успехов. Но та еще при первом знакомстве сказала:

— Давай, дорогая, сразу договоримся — у каждой из нас своя жизнь и никто в чужую лезть не будет. Я не няня и не собираюсь вытирать тебе носик и водить на прогулки — ты уже взрослая девочка. И еще одна просьба — запомни, мое имя Фиона, а не Феона, как у деревенских баб. Так что не вздумай называть меня Фенечкой, я способна возненавидеть тех, кто придумывает мне такие пошлые имена.

«Пошлый» было любимым определением Фионы. Например, все наряды Марты, даже самые лучшие, сделанные у хороших модисток в Варшаве по парижским журналам, казались Фионе «пошлыми».

— Я удивляюсь, как ты можешь так пошло одеваться, — говорила она Марте. — У тебя нет настоящего стиля, а только пристрастие к польскому трехгрошовому шику. Походи по дорогим петербургским салонам, здесь тоже, конечно, не Париж и даже не Нью-Йорк, но все же… Хоть присмотрись, что носят в столице. Тебе необходимо срочно заменить свой провинциальный гардероб…

Наверное, поэтому Фиона и не знакомила Марту со своими друзьями — стеснялась ее провинциального вида. Марта не спорила, но отказываться в угоду Фионе от любимых платьев не спешила. Никто не смог бы доказать Марте, что наряды, с такой любовью выбранные для нее бабушкой, ей не к лицу.

Пусть Фиона в черных муарах и страусовых перьях наслаждается своими успехами, а Марта проводит вечера в одиночестве… Просто нужно уметь ждать.

И вот наконец поклонник появился и у Марты — корзиночка парниковых фиалок это доказывала.

Квартира, в которой отец поселил Марту, была просторной, шестикомнатной и полупустой — обстановки минимум, только самое необходимое. Но поначалу это Марте даже понравилось — после бабушкиного дома в Варшаве, тесно уставленного резными столиками, диванчиками, сервантами со старым фарфором, горшками с мощными фикусами и кадками с пальмами, а еще более, после загородного дома отца, набитого чужими сундуками и шкафами, новое жилище казалось наполненным светом и воздухом.

Кроме гостиной и столовой, в квартире было три спальни — Марты, Фионы и гостевая. Клавдия Тихоновна разместилась в маленькой комнатке в конце коридора, у черного входа.

— Ну как, нравится тебе здесь? — спросил отец, когда привез Марту с ее чемоданами с вокзала в новый дом.

— Да, папа, большое спасибо, — прошептала девушка.