Жан-Франсуа Паро - Версальский утопленник

— Сударыня, вы узнаете инспектора Ренара, вашего супруга?

— Зачем вы меня об этом спрашиваете? Это и так ясно.

— Он был убит в вашей комнате в Доме для прислуги. Я не обвиняю вас в убийстве, вы в это время находились здесь, но, быть может, вы знаете, кто мог это сделать?

— Не знаю, и не мое это дело — строить догадки.

— И вас нисколько не волнует убийство супруга? Неужели вам все равно?

— А вы всерьез считаете, что может быть иначе? — вызывающим тоном произнесла она.

— Когда мы вошли сюда, я заметил, что зрелище ремней и жестяных сосудов взволновало вас. Возможно, вы полагали, что под простыней находится тело кого-то иного.

— Он еще и претендует на чтение моих мыслей! Да от здешней вони и неприглядного зрелища выложенных, словно по линейке, трупов, можно с ума сойти!

— Вижу, сударыня, вы упорно не желаете оказывать содействие полиции короля. В таком случае мне придется проститься с вами… ну, скажем, до воскресенья, чтобы у вас было время подумать о своей участи. После вас переведут в Бисетр, где, как вам известно, вас поместят в одиночную камеру и забудут о вас.

— Сударь!.. В Бисетр! — воскликнула она, заламывая руки. — Вы не посмеете!

— Посмею, сударыня. Впрочем, вы можете помочь себе, сообщив мне имя человека, чье тело в жестокую для вас минуту почудилось вам под этим ветхим покровом. Вполне понятная жалость. Нет? Тогда не взыщите. Уведите ее в камеру и проследите, чтобы ей как следует связали ноги и руки. Полагаю, у мошенницы осталось еще немало сил.

Печальное воспоминание о старом солдате, ветеране битвы при Фонтенуа, повесившемся здесь, в одиночной камере Шатле, снова пробудило в нем угрызения совести. Быстро покинув мрачный подвал, он вышел из крепости и быстро зашагал по улице. Сейчас его присутствие в Версале не требовалось, и он решил заняться иными делами. В надежде найти новую зацепку он хотел осмотреть жилище Ренара. Не помешало бы также посетить печатника, которого отыскал Бурдо. Печатник жил ближе всего, на острове Сите, поэтому сначала он решил отправиться туда.

Проехав по мосту Менял, экипаж свернул в улицу Вьей Драпри. Типография находилась в самом конце улицы, возле церкви Сен-Пьер дез Арси. Николя любил готический Париж с его высокими домами, просевшими и покосившимися за несколько веков своего существования; высокие крыши домов соприкасались друг с другом, напоминая ему старинные города Бретани. В нише над дверью лавки печатника стояла небольшая статуя святого Людовика Евангелиста, покровителя печатников. Толкнув дверь, он оказался в темной маленькой конторке; шавка, удобно развалившаяся в плетеном кресле, завидев его, принялась звонко лаять, иногда прерывая лай протяжным воем. Через пару минут в конторку, задыхаясь, вкатился пузатый коротышка, ужасно похожий на Франклина, точнее, на половинку Франклина. Он вытирал тряпкой испачканные типографской краской руки. Успокоив цербера, он поднял на лоб очки и подозрительно оглядел Николя.

— Господин Ратино?

— Он самый, к вашим услугам.

— Николя Ле Флок, комиссар полиции Шатле. У меня к вам несколько вопросов.

— Один из ваших собратьев уже приходил ко мне, расспрашивал о каких-то пустяках.

— М-да, пустяки. Хорошо, пусть будут пустяки. Однако без дозволения инспектора и понимания с вашей стороны… Впрочем, решайте сами.

Кусая губы, коротышка тяжело дышал; потом он снял очки и грязной тряпкой принялся утирать струящийся по лицу пот.

— Сударь, мне бы хотелось поговорить с вами о партитурах, напечатанных в вашей типографии. До недавнего времени я простодушно полагал, что ноты размножают посредством переписывания от руки.

— Разумеется, когда речь идет о коротких произведениях и малом числе экземпляров. В типографию приносят объемные сочинения, особенно когда хотят получить много экземпляров. Или же сделать оттиск с листа оригинала.

— Такие случаи, полагаю, не слишком часты.

— Увы, нет! Композиторы редко к нам приходят. Однако…

— Что однако?

— Недавно мы напечатали оперу.

— Оперу? И кто же автор?

— Это был безымянный заказ. Какой-то человек принес рукопись, а потом пришел сверить оттиски. Когда все было готово, он забрал экземпляры и расплатился. Разговорчивостью он не отличался.

— И давно это было?

— Вскоре после карнавала.

— Как бы вы описали этого человека?

— Нелепая фигура, довольно красивое лицо и поразительная худоба.

— А как называлась опера?

— Что-то из мифологии. Троя… Троянский…