Мастер Чэнь - Амалия и Золотой век

Айк смеется, переглядывается с Ордом.

— Вы колдунья, леди Амалия, — говорит басом Орд. — Потому что мы не просто об этом только что говорили…

— Они вас подстерегали, — поясняет Джин. — Вот с этой папочкой. Потому и звонили насчет того, когда вы спуститесь. Мэйми, скажите Айку, чтобы перестал ухмыляться и показал наконец, что у него там, в его папочке.

— Понимаете, Амалия, — объяснил мне Айк, — я человек очень подозрительный. Да, еще до вашего визита на Виктория-стрит мы получили про вас каблограмму, длиной отсюда до того рояля. Ну, вы знаете, кто вы есть, не буду повторять. Содержимое вашей ячейки лишь подтверждало… Мэйми, я что-то не так сказал? Да я вообще ничего не говорил, это всем показалось. Офицер и джентльмен не интересуется содержимым чужих ячеек, ты это имеешь в виду?

— А леди не швыряются пудреницами в матерых японских шпионов и заговорщиков, конечно…

Я обвела их взглядом: вот теперь уже я сказала что-то не то, они же не понимают, какие тут, к черту, пудреницы.

— Так вот, Амалия, мы тогда с ребятами сказали друг другу: все понятно, кроме одного. Фактор времени. Наши люди из Сингапура подтвердили нам, что в момент, когда наш генерал не пришел на свидание к вашему генералу в Шанхае, вы были еще дома и выступали в Ротари-клубе. А тогда каким же образом вы оказались в Маниле чуть не в тот же день, что и мы сами, прибывшие из Шанхая, здесь высадились? Кто-то еще сказал, помнится — «на метле»?

Мои губы начали расплываться. Помнится, в Кембридже моя специфическая улыбка вызывала весьма нездоровые чувства. Главное — не поворачиваться в профиль, потому что хотя у Джин, например, зубы тоже очень заметны, но если сравнить с моими…

— И Айк тогда сказал: ребята, это не она, — сообщил мне Орд с высоты своего роста. — И отправил новый запрос в Сингапур. Попросил объяснений, особых примет и фото. А фото — это уже не телеграф, это почта. Вот мы этой почты и ждали недели три. И дождались.

На свет явилась обещанная Джин папка — не то чтобы я уже не успела десять раз понять, что в ней было.

Борясь со своей улыбкой-не-для-слабонервных, я рассматривала — что бы вы думали, фотостат. Фотостат газетной страницы.

Два отдыхающих винта, справа и слева от моей головы. Вздымающийся над этой же головой третий винт. И кто эта дама, в шлеме, в поднятых на лоб специфических очках на каучуковой ленте? А вот кто. «Первая в Малайе женщина-авиатор Амалия де Соза, королева беспроводной связи, владелица шестнадцати радиостанций, также прославленная своей благотворительской деятельностью, у собственного „Юнкерса“ после успешного перелета из Рангуна».

Я подняла на них, всех-всех, взгляд. Они улыбались, не без оттенка извинения во взглядах.

— Ну, это очень смешная история, — начала я. — У меня есть друг, его зовут Ричард. Да я близко боялась подходить к этим его летающим монстрам, а потом проиграла спор и была обязана… Но все равно к ним не подходила, и у меня были существенные оправдания для этого. Пока не возникла ситуация, когда надо было уезжать из одного городка очень-очень быстро, а по земле это было сделать уже невозможно. На земле ситуация тогда… ну как бы…

Айк молчал, но я видела, что он хорошо понял, какого рода то была ситуация.

— И Ричард вывез меня и Элистера на своем летающем чудовище. А потом, — вздохнула я, — потом этот ваш кризис затопил нас всех, даже таких, как Ричард. Он к этому времени уже владел четырьмя аэропланами, возил почту и многое другое, подбирался к прибыльности. Но не подобрался. И я дала ему кредит, что-то вроде полумиллиона.

Мэйми чуть дернулась.

— В наших долларах, — не очень успешно успокоила я ее. — И дала не зря. А когда Ричард потом начал его мне возвращать, он вдруг заговорил о процентах. Я очень удивилась, а он сказал: это не то, что ты думаешь. Вот тебе твой процент, он летает, а вот к нему мой механик и мое взлетное поле. Это «тетушка Ю», модель прошлого, простите — уже позапрошлого года. Так оно начиналось…

Вся компания скорбно — я бы даже сказала, траурно — молчала.

— А что сказал на это сэр Элистер? — не без яда поинтересовалась Мэйми.

Я улыбнулась:

— Элистер, тогда еще совсем не сэр, хотя уже с украшениями в виде ленточек на мундире, и раньше перемещался на всяких штуках, которые летают, а то и на чем-то пострашнее аэропланов. Но, если между нами, когда за штурвалом впервые оказалась я сама… Элистер испытывал примерно то же, что и я. Непобедимый ужас. Но не подняв и брови, втискивался на второе место пилота и в воздухе что-то даже напевал. Бояться — разумно. Но у него с этим самым страхом очень давние отношения. Я бы сказала, ненавистнические.