Александр Золотов - Прерванный бой

Княжеская чета, жестами и едва заметными поклонами, пригласила хана за стол. Саин-хана усадили на главенствующее место в торце стола.

С тихим гомоном, гости князя заняли свои места за столами, на которых в изобилии стояли угощения.

Первым говорил князь:

— Мы собрались здесь, чтобы приветствовать всесильного и мудрого хана, который услышал просьбы наши и согласился принять княжество под свою могучую власть. Мы просили, чтобы без войны, смертей и крови жить в мире и согласии. Наш гость Саин-хан принял решение и согласился с нами, что мир всегда лучше войны. Теперь мы договариваемся за праздничным столом, а не выясняем на поле брани, кто сильнее. Мы сейчас выпьем за то, чтобы лилось вино, а не кровь. За мудрость и здоровье хана Саина!

Тост всем понравился, пили с удовольствием. Только Отец Тихон что-то недовольно бормотал, но в открытую возразить не посмел.

— Моя тозе рада, — взял ответное слово хан, — сто моя без война взял вас под рука. Славная и непобедимая джихангир* (Смотри пояснения слов в конце книги). Бату-хан будет довольна. Выпьем за…

Данила Савич уронил из рук наполненный бокал на стол, затем торопливо его наполнил.

— Так выпьем же за здоровье нашего гостя достопочтенного Саин-хана.

Все, торопливо стали пить, чтобы хан не продолжил свой тост, с предложением выпить за здоровье ненавистного Батыги.

Саин-хан, поддавшись общему порыву, осушил бокал. Князь благодарно взглянул на хитрого воеводу и тут же предложил сказать тост Даниле Савичу.

Воевода неспешно гладил усы и бороду, собираясь с мыслями.

— Предлагаю выпить за нашего князя и его красавицу-жену княгиню Анну!

Во всеобщем гуле голосов утонула недавняя неловкость.

Запели гусли, милые девушки в согласии с музыкой, искусно взмахивали платками, изображая журчащий ручеек. Девушки молоды, красивы, их движения мягки и грациозны. «Ручеек», прожурчав песней, увлекая за собой глаза гостей, скрылся за ширмами. Темп музыки резко изменился — она звала в пляс. Ефросинья, казалось только, и ждала этого, она закружилась в танце, выбивая дробь каблуками, от чего гости в такт музыке захлопали в ладоши. Музыка становилась все призывней и веселей. Женщины не выдержали, бросились в круг, все смешалось в порыве танца. Ефросинья выдавала коленца перед своим мужем, приглашая его в круг. Савич подбоченился, кочетом топтался вокруг нее, вызывая веселые и одобрительные улыбки, но затем тихонько заковылял за спины танцующих. Ефросинья возмущенно всплеснула руками, но от танца не отказалась. Ее взор остановился на хане. Несмотря на протесты, она увлекла его за собой. Танцующие гости образовали круг, где хан неуклюже топал ногами, не зная, куда себя деть. Музыка наращивала темп, Саин-хан, подобно рыбе хватал воздух, а Ефросинья просила продолжения.

Медведь комично кланялся, выпрашивая лакомство, рычал и сердился, когда его обманывали. Получив лакомство, кувыркался и не хотел уходить. Саин-хан опасливо сторонился зверя, но страстно и восторженно хлопал в ладоши, когда мишка пустился в пляс.

Утром Саин-хан чувствовал себя скверно. Но вовремя принесенный кумыс обрадовал и излечил его. Он вспомнил, что вчера в разговоре за чаркой вина, Данила Савич обещал показать ему живущего среди русичей монгола. «Как монгол может жить среди урусов, если воевода, опасаясь кровавой стычки, запер нукеров во дворе князя? Почему его не убивают?» — Эта мысль не давала хану покоя, и он решил воспользоваться обещанием воеводы, и взглянуть на бывшего нукера.

Утро выдалось пасмурное, невеселое. Иногда небо сеяло мелкие капли дождя. Порывы ветра срывали желтые листья, которые, кружась, отправлялись в последний путь. Саин-хан с князем и Данилой Савичем объезжали город. Им помогали толмач и Терентий.

— Князь, по донесениям лазутчиков, ты строишь крепость, отчего многие жители тобой недовольны. — Саин-хан пытался быть важным и требовательным.

— Крепость можешь осмотреть. Стены ее стары и непригодны для отражения противника. Строим деревни посреди леса. — Уверенный голос Василко Олеговича увлек разговор в спокойное русло.

— Кто посмеет напасть на твой город, если мы, монголы, разгромили всех, и будем жестоко карать тех, кто посмеет ослушаться нас, — голос хана был наполнен гордостью и уверенностью в том, что все так и будет.

— Все это так, но достопочтенный хан предпочитает находиться в своем городе при закрытых воротах и хорошей охране. — Данила Савич старался говорить вкрадчиво, чтобы хан, оказавшись в неловком положении, не разгневался.