Нэнси Бильо - Чаша и крест

Я еще секунду глядела на распростертое на полу тело моего врага. Потом глубоко вздохнула, закрыла дверь на ключ, положила его в карман и стала спускаться по каменным ступеням вниз.

Стражи нигде не было видно. Я прошла через башню и направилась вниз по лестнице, которую запомнила еще с той августовской ночи, когда мы прибыли в Гравенстеен. Несколько минут — и я нашла, что искала. Подобрала нужный ключ и открыла дверь в камеру Мишеля Нострадамуса.

Аптекарь-француз встретил меня с поразительной невозмутимостью.

— Мне нужно каким-то образом вернуться в Англию, — сказала я Нострадамусу. — Боюсь, что Антверпен для меня теперь — место опасное, поскольку там живет дипломат Шапуи. Я серьезно ранила Жаккарда Ролина, но если он выживет и ему удастся отсюда выбраться, он будет искать меня именно там.

Нострадамус улыбнулся:

— Франция, вот куда вам надо бежать. Я сам доставлю вас в Кале, этот французский порт принадлежит Англии. А уж оттуда и до Дувра рукой подать: всего-то навсего нужно переправиться через пролив Па-де-Кале.

Я с сомнением посмотрела на него:

— Думаете, это возможно?

— А почему нет?

Но тут я вспомнила, что говорил Жаккард, и радость моя померкла. Интересно, как я вернусь на родину без денег и с фальшивыми документами?

— Боюсь, что я застряну в Кале. Я прихватила у Жаккарда кое-какие деньги, но не уверена, что этого хватит. Да и до Кале добраться не так-то просто! Господи, а вдруг у нас ничего не получится? Я просто в отчаянии, положение представляется мне совершенно безнадежным…

В глазах Нострадамуса блеснула тусклая искорка.

— Вы ошибаетесь, — сказал он. — Надежда есть всегда.

И мы с Мишелем Нострадамусом отправились в Кале. И вправду, от Гента до этого города оказалось меньше сотни миль. Но на дворе уже стоял ноябрь. Выйдя из каменной крепости Гравенстеена на волю, я с изумлением глядела на холодное серое небо. Боже мой, я просидела взаперти больше трех месяцев!

Все дороги до самого Гравлина, приморского города во Франции, развезло, идти по ним было почти невозможно. К тому же у нас не было ни лошадей, ни повозки. Впрочем, даже от них посреди такой грязи было бы мало толку. Мы тащились мимо опустевших полей, изредка попадались селения. За день удавалось пройти всего несколько миль, и это страшно меня удручало. На ночь мы останавливались на постоялых дворах или просились на ночлег к крестьянам — все это не бесплатно, разумеется. Всем, кто интересовался, говорили, что мы брат и сестра, как когда-то и с Эдмундом. Переговоры всегда вел Нострадамус, мне лучше было не демонстрировать свой ломаный французский. Первые несколько дней я то и дело оглядывалась, не гонится ли за нами Жаккард. Но опасения оказались напрасными, он так и не появился. Наверное, умер в закрытой на ключ комнате, а если и выбрался, то, скорей всего, отправился в Антверпен.

На всех постоялых дворах только и говорили что о небывалом событии — рейде императора Карла через французские земли во главе пятитысячного, вооруженного до зубов войска. Императора сопровождали герцог Альба со своей свитой, камергерами и поварами, а также — тут Жаккард не соврал — представители святой инквизиции. Все в один голос твердили, что бедным гражданам города Гента теперь придется туго и им можно только посочувствовать.

Нострадамус не спрашивал, почему я так тороплюсь оказаться в Кале. Мы наконец добрались до Гравлина и вечером остановились на большом постоялом дворе, где также имелась и таверна. Перед тем как отправиться спать, мы спросили у хозяина ухи. Заняли столик в тихом уголке и ужинали молча, поскольку оба очень устали в дороге. Я испытывала к своему попутчику глубокую симпатию и доверие, а потому неожиданно призналась:

— Я должна добраться до Лондона и попасть ко двору прежде, чем это совершится.

Нострадамус поднял голову от дымящейся тарелки супа и испытующе посмотрел на меня:

— Так вы хотите предотвратить это? Интересно как?

— Не знаю. Прежде всего надо появиться при дворе, что будет не так-то просто. Но я чувствую, что именно в этом и заключается мое предназначение. Впервые это пришло мне в голову в камере Гравенстеена. Жаккард рассказал, как они намерены поступить: если я не соглашусь взять чашу и подать ее королю, они поручат сделать это какому-то своему человеку. Все случится перед венчанием, и там наверняка будет что-то, связанное с медведем, о котором упоминается во втором пророчестве.