Нэнси Бильо - Чаша и крест

Я и сестра Винифред возложили на голову сестры Агаты венок невесты. Мы сплели его из маргариток, нарциссов и примул, которые нарвали в то росистое утро в лугах к югу от города. Она надела свое лучшее платье, из синей парчи с золотистыми оборками.

— Какая вы красивая, — прошептала я.

Она благодарно обняла меня, и мы повели сестру Агату вниз по лестнице. Когда я открыла дверь, часы пробили одиннадцать.

У дома нас уже поджидал господин Хэнкок. За его спиной стояла толпа нарядных жителей Дартфорда. Пока мы шли к церкви Святой Троицы, а это было совсем рядом, кругом раздавались добрые пожелания. Еще с Рождества отношение горожан к бывшим монашкам и монахам переменилось в лучшую сторону. Казалось бы, я должна была этому только радоваться, но меня почему-то не покидала грусть.

Шагая рядом с сестрой Агатой, я заметила и семейство Бруков: вон тот долговязый парнишка с прыщами на подбородке и хмурым взглядом наверняка и есть Тимоти. А вон там, рядом с Грегори, стоит Жаккард; он улыбается и хлопает в ладоши вместе с остальными горожанами. У самой церкви рука об руку ждут Джеффри Сковилл и сестра Беатриса. Мы с Джеффри привычно избегали смотреть в глаза друг другу. Нынче утром я, наверное, увижу всех своих дартфордских знакомых. Только Эдмунда Соммервиля здесь нет — человека, которого я люблю и которому безоговорочно доверяю. Увы, он не смог вернуться вовремя.

Двери церкви широко распахнулись, и появился сияющий Оливер Гуинн. Господин Хэнкок подвел к нему сестру Агату, и они бок о бок встали перед отцом Уильямом Моутом у входа в храм. Громким голосом, чтобы всем на улице было слышно, священник огласил имена вступающих в брак и задал традиционный вопрос: нет ли препятствий к совершению обряда венчания? Все молчали.

Через несколько минут сестра Агата избавится от приставки «сестра» и станет просто Агатой.

Жених и невеста обменялись кольцами, и все вошли в помещение церкви прослушать свадебную мессу и напутственное слово священника.

Молодожены, Оливер и Агата Гуинн, опустились перед алтарем на колени, и головы их накрыли тонким полотном. Мы с Артуром сели в самом конце. Мальчик то и дело сморкался в носовой платок: он с самого утра чувствовал себя неважно. По другую сторону от меня сидела самая близкая моя подруга, сестра Винифред, за ней — сестра Элеонора, а потом — сестра Рейчел и еще три сестры. В конце концов они тоже пришли на свадьбу. Мы не обменялись ни словом, даже не смотрели друг на друга. Но наверняка испытывали одно и то же чувство. И вряд ли его можно было назвать радостью. Мы грустили по навеки утраченной жизни, в которой были монахинями по призванию, по жизни, насквозь пропитанной жертвенностью и исполнением долга. Ни одна из нас никогда не принадлежала никакому мужчине. Мы были невесты одного только Христа. А теперь вот все изменилось: уже через месяц я тоже встану перед алтарем и мы с Эдмундом опустимся на колени. Еще одной бывшей послушницей станет меньше. Я люблю Эдмунда больше всего на свете, однако мне, как и остальным сестрам, грустно думать, что прежняя жизнь кончилась навсегда. Слушая отца Уильяма, благословляющего молодоженов, я безуспешно пыталась бороться с одолевавшей меня меланхолией.

Когда обряд закончился, все снова вышли на улицу, наполненную теплым солнечным светом. Сестра Элеонора и остальные сестры из Холкрофта потихоньку ушли, и я их в этом не винила. Упрашивать бывших монашек веселиться и танцевать на свадьбе одной из их же сестер было бы слишком. Однако и сестра Винифред тоже двинулась в сторону своего дома. Интересно, почему она вдруг решила не принимать участия в общем веселье?

— Ты что, не идешь на свадебный обед? — спросила я.

Она опустила руку на плечи Артура:

— Мне кажется, малыш заболел, его надо уложить в постель.

Артур захныкал и попробовал было запротестовать. Но моя подруга была права: глаза у него слезились, а щеки пылали. Как ни хотелось Артуру повеселиться вместе со всеми, его надо было срочно отправить домой. Я пообещала мальчику принести ему со свадебного стола чего-нибудь вкусненького.

И молча зашагала одна к дому господина Хэнкока. Встречные прохожие приветствовали меня. Теперь, когда я отказалась от монашеских одеяний и решила, подобно Агате, выйти замуж, жители городка были готовы принять меня в свой круг.

— Констебль, вы закончили составлять список для смотра? — раздался за спиной незнакомый мужской голос.

— Да, я его уже отослал, — ответил Джеффри. — У нас все готово, чтобы верой и правдой послужить его величеству. Пусть враги только сунутся, мигом полетят вверх тормашками.