Игорь Шприц: Каин и Авель

Воцарилась пауза.

— Ну и?! — не выдержал самый молодой из допущенных в полицмейстерский кабинет.

Все обратили на него взоры: дескать, не мешайте человеку наслаждаться воспоминаниями юности, это единственная драгоценность, что остается на склоне лет! Вопрошающий покраснел и стал жевать пустую булку.

— На следующее утро на корабль прибывает полицейская делегация, — вспоминал блаженно Негода,— и требует визита великого князя в управление. Грозят наложить арест на судно. Один англичанин отдал Богу душу, а хозяйка запомнила лишь великого князя — еще бы не запомнить! Великан!

— В каком смысле? — робко поинтересовался Франк.

— И в физическом, и в физиологическом. Так вот, наш Алексеев заявился в управление и заявил, что всех баб-с и всех мужчин попользовал он один, без сотоварищей, за что и должен нести заслуженную кару. Буйство, дескать, совершил он, Алексеев, а отнюдь не князь Алексей! Он так мастерски запутал французов — Алекс, Алексей, Алексеев, Алексей Алексеевич Алексеев! — что те ошалели и отпустили грех всем участникам. Наложили на него штраф, за который он потом и стал адмиралом.

— На его месте так поступил бы каждый,— съязвил Путиловский.

Негода окинул Путиловского ироничным взглядом и ответствовал:

— Натурально поступил бы! Однако мы все проспали с похмела — на корабле добавили изрядно, а этот не пил и прибежал в управление первым! Шустер был не годам.

Мужчина и женщина шли по заброшенному известняковому карьеру неподалеку от Берна. Мужчина был одет в черное длинное пальто и черный котелок. В руках он уныло нес плетеную корзину для пикника, в которой обычно находится пара бутылок красного вина для взрослых, оранжад для детей, стаканы и большие бутерброды с деревенской ветчиной и пармезаном.

Время для пикника было выбрано удачным — светило солнце и пахло весной. Но место определенно навевало тоску: ржавые вагонетки на ржавых же рельсах, недобитые глыбы почти белого известняка и полное отсутствие зелени.

Однако даму это не смущало. Она придирчиво выискивала одной лишь ей удобное местечко, руководствуясь при этом непонятными соображениями. Несколько горных синиц сопровождали парочку, надеясь на сытный обед из крошек от бутербродов.

Наконец дама выбрала самое подходящее место, с точки зрения синиц ничуть не годившееся даже для неприхотливой трапезы. Она остановилась на гребне холма, внизу которого на расстоянии нескольких саженей рыжели две пустые вагонетки.

— Вот отсюда и туда, — показала рукой на вагонетки Дора Бриллиант и достала из меховой куньей муфточки серебряный женский портсигар с монограммой «DB», выложенной мелкими зелеными изумрудиками по матовому полю.

Мужчина чрезвычайно аккуратно поставил плетеную корзинку и облегченно потер себе поясницу. Синицы поняли, что корзина тяжела и наполнена всякого рода вкусностями, из которых более всего они ценили маленькие кусочки сала, обычно отбрасываемые людьми в сторону. И подлетели поближе.

Алексей Покотилов (так значилось в российском паспорте мужчины) достал из кармана платок, отвернулся в сторону, снял котелок и аккуратно промокнул вспотевший лоб, изъязвленный нервной экземой. От возбуждения на его высоком челе проступили маленькие кровяные пятнышки, точно комары покусали, и платок покрылся мелким клюквенным узором.

— Не волнуйтесь, — низким голосом успокоила его Дора, раскуривая на слабом ветру дамскую пахитоску. — Ничего страшного не произойдет. Просто кинете в вагонетку и спрячетесь за бугор. Он вас прикроет от осколков. Мы здесь уже не раз кидали. Все элементарно.

— Да, — коротко ответил Покотилов, достал из внутреннего кармана плоскую фляжку и сделал несколько быстрых глотков, закидывая голову, точно воробей, пьющий из лужи. Пахнуло коньяком.

Дора прислушалась к окружающей их тишине и отбросила недокуренную пахитоску:

— Едут.

Она откинула крышку корзины.

Наиболее смелый синиц пролетел на бреющем полете над нутром корзины и — увы! — ничего интересного там для себя не узрел. Всю корзину плотно заполняла крупная стружка, среди которой чернели три чугунные сферы, каждая весом в добрых десять фунтов. Поэтому Покотилову так ломило спину.

Из-за поворота, плавно покачиваясь на рессорах, показалось длинное острорылое авто, ведомое тощим шофером в клетчатой кепке и очках-консервах. Не доезжая до мужчины и женщины, авто остановилось. Шофер покинул свое насиженное место, не торопясь обошел машину и открыл дверцы с обеих сторон.