Игорь Шприц - Каин и Авель

Не далее как третьего дня был арестован видный деятель эсеровской партии, некто Левит, мужчина отнюдь не революционной наружности, однако, по описанию информатора, чрезвычайно опасный преступник. Правда, он еще ничего не успел преступить, но, кабы не Ратаев, этот самый Левит уж понаделал бы делов! На допросах Левит сморкался, крестился на образа и клялся, что ни в чем не виноват, что он последовательный противник всякого террора и насилия, но, судя по всему, это ему не сильно помогло.

Из профессионального любопытства Путиловский с разрешения Ратаева один раз присутствовал в кабинете и ушел с убеждением, что этот человечек действительно не в состоянии причинить вред даже мухе. Если, конечно, ему не дать в руки власть. Со властью в руках даже самые кроткие способны на все — примером служат многочисленные биографии кровопивцев и душегубов крупного масштаба.

Сонное царство потихоньку стало пробуждаться безо всякого поцелуя принца, да и не нашелся бы принц, в здравом уме и трезвой памяти согласный поцеловать спящего Франка. Поэтому Франк очнулся сам и стал напоминать о себе тяжелыми вздохами, наподобие тех, что издает гиппопотам, вылезший из воды на сушу. (Где его и подстрелил храбрый князь Серж, показавший в лицах всю эту сцену.)

Проснулся Франк, проснулась Дуся. Судя по звукам, доносящимся из кухни, проснулась и Лей-да Карловна. Только Макс принципиально отстаивал свободу выбора и не хотел вставать, хотя по глазам было видно, что не спит хитрый кот, а только притворяется.

И действительно, стоило обманутой Дусе увлечься поисками несуществующей блохи и зарыться носом в дальние углы своего организма, как Макс серой хвостатой молнией соскользнул с ног Путиловского и бесшумно исчез в направлении кухни.

Дуся, изображавшая на морде радость от смерти блохи, обомлела, увидев отсутствие Макса, и, взвизгнув от огорчения, стремглав бросилась за ним в погоню. Но поскольку инерция ее тела была много больше Максовой, то первые доли секунды она отчаянно скребла задними лапами в безнадежной попытке мгновенно набрать скорость, а когда набрала и скрылась за дверью, Макс, судя по звукам, встретил ее там во всеоружии, спрыгнув на Дусину холку с сундука и вцепившись в коричневую шерсть всеми двадцатью когтями.

Донесся короткий собачий визг, крики Лейды Карловны, шипенье Макса, и все закончилось. Дуся виновато вернулась на место и стала длинным языком зализывать две царапины на узкой морде.

— Вот так и маленькие японцы причесывают нас, будто собак, — подал голос Франк. — Пьеро, ты как себя чувствуешь?

— Прекрасно, — отозвался Путиловский.

— О чем думаешь?

— О балете, — соврал Путиловский.

— Врешь. — Франк грузно вылез из кресла. — Ты все время думаешь о работе. А это неверно, непродуктивно и, главное, очень вредно. Работа должна думать о тебе! Только тогда в голову придут стоящие идеи.

— Почему японцы нас причесывают?

Франк стал рассматривать люстру сквозь донышко пустого бокала.

— Потому что они не думают о работе.

— А о чем же они думают?

— Единственно о том, как сохранить лицо, — ответствовал Франк и сморщил свое при виде пустого сосуда.

— Что? — не понял Путиловский.

— Они сохраняют лицо. В любой ситуации — на работе, дома, в толпе, в одиночестве. И тогда больше ни о чем не надо думать. Все получится само собой. Вот тебя Плеве прижучил по службе. Он этим не ограничится, ты попал в список не-любимчиков. Он и дальше будет тебя прикусывать. Как Дуся Макса. Но ты должен хранить лицо в любой ситуации. И тогда твой Плеве рано или поздно проиграет.

— Но тогда проиграю и я?

— Э нет, батенька. Давай-ка выпьем-ка по рюмончику... что-то зябко со сна. — Франк ловко плеснул Путиловскому и себе по изрядной порции коньяка. — Ты не проиграешь, потому что ты незаменим. Ты выиграешь. Как Макс.

— Не дури. — Путиловский стал греть бокал в руке. — Незаменимых нет.

— Опять не понимаешь. Вот возьми реальную власть. Она вроде пирамиды из шаров. Пирамида власти. Согласен?

— Да. И я в самом низу. Меня можно выкинуть и заменить любым другим шаром. От этого пирамиде ни холодно, ни жарко.

— Дурачок! Пирамиде все равно, если снять шар с самого верха. Понимаешь, ее равновесие не нарушится ни на йоту. А если вынуть шар из низа, то что?

— Она обрушится?

— Точно. Вся рассыплется. Поэтому ты основа государственного устройства, а не Плеве. Если его вынуть, ничего не изменится. Вынуть тебя, двух, трех, четырех — и все начнет сыпаться. Не сразу, конечно, но постепенно придет в прах.