Йен Пирс - Последний суд

— Она была женой Гартунга и одновременно любовницей Рукселя. Как тесен мир, правда?

— Да уж, действительно. А это как-то объясняет, почему убили Мюллера? Или того же Эллмана?

— Пока не знаю. Я говорила вам, что настоящее имя Эллмана — Шмидт?

— Да, и я насел на немцев, требуя подробной информации. Я просил сообщить, что у них имеется на человека с такой фамилией и для чего Шмидт сменил фамилию на Эллмана. Чтобы облегчить им задачу, я посоветовал искать в военных архивах, уделив особое внимание материалам, связанным с деятельностью немцев в Париже.

— Да, и что же…

Боттандо, довольный своим вкладом, не позволил себя прервать.

— Мне показалось это стоящей идеей. Надо сказать, я весьма горжусь ею. Ответили мне не сразу, бедняги: представляю, сколько им пришлось перелопатить бумаг, чтобы проверить каждого Франца Шмидта, служившего в немецкой армии. Тем не менее их труды принесли свои плоды. Франц Шмидт действительно находился в Париже в сорок третьем и сорок четвертом годах.

— Это мы и так знаем.

— Да, но он не был простым бумагомарателем. Он служил в контрразведке, в подразделении абвера, которое пыталось подавить французское Сопротивление.

— Это мы тоже знаем. Нам рассказала миссис Ричардс.

— В таком случае ты могла бы поставить меня об этом в известность, — раздраженно сказал Боттандо. — Получается, я заставил людей работать впустую.

— Мы сами узнали об этом только сегодня днем.

— Хм-м! А тебе известно, что Шмидт находился в розыске за военные преступления?

— Нет.

— Вот так-то. Колеса правосудия в любом государстве крутятся небыстро, и до него руки дошли только в сорок восьмом. Но когда его собрались арестовать…

— Он скрылся, перебрался в Швейцарию, сменил имя и залег на дно, — договорила Флавия за Боттандо, заработав еще один недовольный взгляд начальника.

— В общем, он отлично знал Гартунга, — сказал немного разочарованный всезнайством подчиненной генерал.

— Именно Шмидт-Эллман сообщил жене Гартунга о предательстве ее мужа, — продолжила Флавия. — Он сказал ей это во время пыток.

Боттандо кивнул.

— Понятно. Я думаю, теперь мы можем с большой долей уверенности считать, что Мюллера убил Эллман. Пистолет и изуверские пытки указывают на него.

— Да, но мы по-прежнему не знаем, кто убил самого Эллмана.

— Не знаем, верно.

— Да какое нам до него дело? — с тоской сказал Джонатан, который мечтал только об одном: поскорее вернуться домой, в Италию. — Кто бы он ни был, он совершил благое дело. Если бы я, зная все, что он совершил, встретил этого Эллмана-Шмидта и имел при себе оружие, то самолично, не задумываясь, пристрелил бы его. И не испытывал бы потом никаких угрызений совести.

— Все так, — одобрительно кивнул Боттандо. — Но кто еще, кроме нас, знал, что он совершил? И потом, с официальной точки зрения мы не имеем права ставить так вопрос. Убийство есть убийство, и убийца должен сидеть в тюрьме. Не говоря уже о том, что мы не знаем планов убийцы. Может, он уже подбирается к следующей жертве? Может, следующий на очереди — Руксель? Вы не знаете: у него есть враги?

— Нет, не знаем.

— А вы в курсе, что прием по случаю вручения ему европейской награды состоится уже через десять дней? Если Рукселю угрожает опасность, мы должны ее устранить.

— Что может ему угрожать? И главное — кто?

Боттандо склонил голову набок.

— А человек со шрамом?

— Я думала о нем, — ответила Флавия. — И пришла к выводу, что он и в самом деле может оказаться тем, за кого себя выдает, — полицейским. Он так представился, когда подсел к Джонатану в парижском кафе.

— То же самое он говорил, когда звонил мистеру Аргайлу в Риме, — помните? Если, конечно, это был он.

— И происшествие с Бессоном тоже указывает на это. Жанэ отпирается, но кто-то ведь изъял документы из архивного центра и приказал директору скрыть от меня часть информации, а кроме Жанэ, о моем предстоящем визите туда никто не знал. И тогда в Риме — помните, он позвонил Джонатану и сказал, что придет к пяти. Джонатан рассказал об этом нам, после чего вы, генерал, позвонили Жанэ и рассказали ему об убийстве. И человек со шрамом не пришел. Думаю, Жанэ велел ему поскорее уносить ноги, чтобы не ввязаться в международный скандал.

— Как-то не похоже на Жанэ, — с сомнением покачал головой Боттандо. — Совсем не его стиль.

— Ну, знаете, вам тоже иногда приходится идти вразрез со своими правилами, особенно когда на вас давят сверху. Я только не пойму, кто давит на Жанэ. Разумеется, спрашивать у него самого бесполезно.