Йен Пирс - Последний суд

— Пусть им занимаются карабинеры. Твой дружок Фабриано. Доставь ему удовольствие разобраться во всем самому.

— Мы так и не узнали, почему картину украли.

— Ну и что? Мне это безразлично. Мало ли кто что ворует. Ты собираешься составлять психологический портрет преступника всякий раз, когда что-то пропадет? На свете полно лунатиков и сумасшедших.

Флавия состроила гримаску.

— Как я несчастна, — захныкала она. — Мне так хотелось раскопать это дело. Ты правда хочешь домой?

— Да. С меня довольно.

— Ну тогда поезжай.

— Что?!

— Я говорю: поезжай. Сиди дома и торгуй картинами.

— А ты?

— А я буду заниматься своей работой. С тобой или без тебя. С Жанэ или без него.

— Я совсем не этого хотел.

— Что поделаешь. Ты хочешь ехать — пожалуйста. А я буду выполнять свой долг. В свободное время буду думать о том, как один жалкий, трусливый, ничтожный человечишка бросил свою невесту в беде и смылся.

Джонатан помолчал.

— Ты сказала: невесту?

— Нет.

— Нет, ты сказала.

— Нет, не говорила.

— Сказала, я слышал.

— Это вырвалось случайно.

— Я хотел, чтобы мы оба вернулись в Рим. Но если ты останешься, я, конечно, тоже никуда не поеду. У меня и в мыслях не было бросать свою невесту в беде.

— Я тебе не невеста. Ты не делал мне предложения. И я не в беде.

— Считай как хочешь. Я никуда не еду. Но с одним условием.

— Каким?

— Если ты когда-нибудь согласишься поехать домой, мы сразу пойдем смотреть новую квартиру.

— Это слишком жесткое условие.

Он кивнул.

— Ну ладно, хорошо.

— Чудесно. Какая покладистая у меня невеста.

— Я тебе не невеста.

— Считай как знаешь.

Заключив эту сделку — на жестких, но все же приемлемых условиях, — они отошли ко сну.

— Ты знаешь, — сказал она утром, — я думаю, нам лучше сменить гостиницу.

— Почему?

— Потому что нас ищут, и мне это очень не нравится. Конечно, они не сразу узнают, где мы остановились, но когда узнают, боюсь, из меня сделают отбивную.

— Я, между прочим, завтракаю.

— Извини. Но смысл моего предложения тебе, надеюсь, ясен: мы съезжаем из этой гостиницы и поселяемся в каких-нибудь дешевых номерах, где не спрашивают паспорт. Запишемся под другой фамилией. Хорошо?

— Ах, как все это волнует кровь…

— Значит, договорились.

В качестве нового места проживания Флавия выбрала ужасно непрезентабельные апартаменты в темном переулке рядом с бульваром Рошешуар. Ветхое здание, похоже, не перекрашивали со времен постройки; когда они зашли внутрь, администратор с модной трехдневной щетиной подозрительно воззрился на Аргайла и потребовал плату вперед. Единственным достоинством гостиницы было то, что здесь, как и предполагала Флавия, не стали тратить их драгоценное время на заполнение бланков регистрации, которые проверялись полицией. Не того пошиба заведение. Молодые люди записались под фамилией Смит. Аргайл всю жизнь мечтал записаться в гостинице под фамилией Смит.

Комната превзошла самые худшие их ожидания: обои кошмарного розового оттенка в мелкий цветочек кое-где отслаивались, кое-где отсырели. Мебель состояла из кровати, одного жесткого стула и металлического столика с пластиковой столешницей. Очутившись в этом насквозь отсыревшем убогом помещении, они оба невольно вздрогнули.

— Не представляю, как здесь можно жить, — заметил Аргайл, сумрачно оглядев их новое и, как он надеялся, временное жилище.

— Мне кажется, постояльцы меняются здесь с такой быстротой, что не успевают заметить даже обои. К тому же голова у них занята совершенно другим. Вот уж не думала, что ты можешь пойти в подобное место с распутной женщиной.

— А я никогда не считал тебя такой женщиной. Пойдем, чем скорее мы покинем это место, тем лучше. Ты, кажется, собиралась звонить Боттандо?

Флавия надеялась, что Джонатан забудет об этом. Она зашла в телефонную будку рядом с ближайшей почтой, закрыла поплотнее дверь и набрала номер.

— А я все думал, когда же ты наконец объявишься? — сказал генерал, услышав ее голос. — Ты где?

Флавия объяснила.

— Джонатан считает, что нам нужно вернуться домой, а я хочу еще поработать.

— Если ты согласна взять дни в счет отпуска, то пожалуйста. А так — у меня есть сильные сомнения в необходимости продления твоей командировки.

— А как Фабриано?

— По-моему, он зашел в тупик. Собрал кучу информации, которая ничего не дает. Правда, он установил, что Мюллер и Эллман были застрелены из одного пистолета, который принадлежал Эллману, что меня, по правде говоря, ничуть не удивило. Кроме того, Фабриано исключил из списка подозреваемых несколько десятков людей — я полагаю, все это вряд ли можно назвать большим прогрессом. А как дела у тебя?