Йен Пирс - Последний суд

— Пока мы не можем сказать. Убитый работал директором по маркетингу в крупной компьютерной компании. Канадец. Перед законом чист.

И только в этот момент у Флавии появилось нехорошее предчувствие.

— Как его зовут?

— Артур Мюллер.

— О-о, — вырвалось у нее.

Проклятие, подумала она. Только этого не хватало. Как только Фабриано узнает, что вчера в этой квартире побывал Аргайл, он тут же упечет его за решетку и, глядишь, продержит там целую неделю — просто чтобы насолить ей.

— Ты где-то слышала это имя? — встрепенулся Фабриано.

— Возможно, — сказала она осторожно. — Если хочешь, я могу поспрашивать. Может быть, Джонатан знает.

— Кто такой Джонатан?

— Он торгует картинами. М-м… мой жених.

Фабриано явно расстроился — уже ради одного этого стоило пойти на маленькую ложь.

— Поздравляю, — сказал он. — Надо бы поговорить со счастливчиком. Может, вызовем его прямо сюда?

— Не стоит. Я потом позвоню тебе. Кстати, ты выяснил: что-нибудь украли?

— На это потребуется время — сама видишь, какой здесь бедлам. Экономка говорит: все на месте. По крайней мере на первый взгляд.

— Итак? Какие выводы?

— Пока никаких. У нас в карабинерии не принято строить предположения на пустом месте. Мы работаем законными методами и делаем выводы, основываясь на уликах и показаниях свидетелей.

Выслушав эту дружескую отповедь, Флавия вернулась в гостиную — позвонить Аргайлу. Безрезультатно. Вспомнив, что сегодня его очередь идти в магазин, она позвонила соседке и попросила ее оставить Аргайлу записку.

— Ну? Что там? — отрывисто бросил Фабриано, когда в комнату вошел другой следователь. Несмотря на совсем еще молодой возраст — ему было никак не больше двадцати пяти, — молодой человек уже усвоил усталый саркастически-презрительный взгляд — результат двухчасовой работы под началом Фабриано.

— Там соседка, Джулио…

— Детектив Фабриано.

— Там соседка, детектив Фабриано, — закатив глаза, снова начал следователь, — она — просто находка для шпиона.

— Она была дома в момент убийства?

— А зачем я тогда пришел к вам, как вы думаете? Естественно, была. Вот почему…

— Ладно, ладно, — резко оборвал Фабриано, — молодец, ты хорошо поработал.

Радость молодого полицейского от сделанного им открытия мгновенно померкла.

— Тащи ее сюда, — велел Фабриано.

В Италии живут сотни тысяч таких женщин, как синьора Андреотти, — милые старушки, большая часть жизни которых прошла в небольших городах или в деревне. Эти труженицы ежедневно совершают подвиги, которые по силам разве что Геркулесу: они готовят обед на тысячу ртов, дюжинами воспитывают детей, заботятся о мужьях и отцах и зачастую еще и работают. Затем их дети вырастают, мужья умирают, к тогда они переезжают жить к кому-нибудь из детей, чтобы стать хранительницами очага у них в доме. В целом это честная сделка, и для них это гораздо лучше, чем попасть в дом для престарелых.

Но часто бывает и так: дети разлетелись далеко от родного дома и поселились в больших городах, они зарабатывают такие деньги, какие и не снились их родителям, и живут в свое удовольствие. «Сладкая жизнь», как говорили в восьмидесятые.

Семья Андреотти была как раз из таких: один ребенок и двое работающих родителей. Престарелая синьора Андреотти с восьми утра до восьми вечера находилась в доме одна. Она развлекала себя болтовней с соседями, возвращающимися домой, и замечала абсолютно все: от младенца, играющего во дворе, до автомобиля доставки продуктов. Она слышала каждый удар мяча в коридоре, досконально знала жизнь всех обитателей дома. При этом она отнюдь не страдала излишним любопытством, нет — просто ей больше нечем было заняться.

Синьора Андреотти рассказала Фабриано, что вчера видела, как к соседу приходил молодой человек, который нес под мышкой предмет, завернутый в крафт-бумагу. Он ушел с той же ношей минут через сорок. Она предположила, что он — коммивояжер.

— В какое время он приходил? — спросил Фабриано.

— Около десяти утра. Синьор Мюллер ушел около одиннадцати и вернулся только в шесть вечера. Днем приходил еще какой-то мужчина и звонил в дверь. Я знала, что синьор Мюллер на работе, поэтому высунулась в щелку и сказала мужчине, чтобы он не звонил понапрасну. Мужчина очень рассердился.

— Это во сколько было?

— Около половины третьего. Потом он ушел. Возможно, он приходил еще, но я не слышала. Если я смотрела в это время игру по телевизору, то могла и не слышать. А потом мне было и подавно не до того.