Йен Пирс - Идеальный обман

— Вы здесь живете? — спрашивает Боттандо, твердо ступая по гравиевой дорожке. — Член семьи?

— О нет, — отвечает она. — Я студентка. Приятельница приятеля. Здесь в гостях. У меня небольшой домик в двадцати километрах отсюда. Поскольку вам положено всех подозревать, сообщаю о своем алиби. В момент пропажи картины я находилась там.

— Вы очень хорошо говорите по-итальянски.

— Спасибо.

Они медленно поднимаются по лестнице, чтобы не сильно напрягаться. Боттандо чуть позади. Он не может не реагировать на близость девушки — симпатичной и свежей, в легком летнем платье.

— Вот, — показывает она, рывком распахивая тяжелую дверь. — И кто же это сделал?

Они проходят в небольшую спальню, оклеенную старыми викторианскими обоями. Из мебели здесь лишь древняя деревянная кровать и массивный гардероб. Между портретом и гравюрой зияет квадрат, чуть светлее остальной части стены. Боттандо шагает по скрипучему полу, внимательно смотрит на пустое место, прекрасно понимая, что это бесполезно. В открытое окно струится яркий солнечный свет.

— Обычно горничная закрывает ставни, но сегодня мистер Стоунхаус сказал, что не надо. На них могут остаться отпечатки пальцев.

— Конечно, — соглашается Боттандо.

Их взгляды встречаются. Они улыбаются друг другу, и в этот момент дверь распахивается, и в комнату входит рассерженный комиссар Таренто.

— Боттандо, — отрывисто произносит он, — я велел вам осмотреть участок, а не шляться по дому как турист.

— Это я настояла, чтобы он пришел сюда, — говорит девушка. — Мне было страшно. Ведь грабитель и убийца вполне может прятаться в доме. Синьор полицейский оказался очень любезным. — Ее ироническую улыбку понимает только Боттандо, а его начальник просто не замечает.

Таренто смягчается. Глупая девушка, что с нее возьмешь.

— А вы кто?

— Верней, — отвечает она. — Мэри Верней.

Дальше в воображении Аргайла все было просто.

Нет нужды даже воспроизводить. Возвращение картины на место. Ее появление на стене в гостиной Боттандо. Его уход в отставку. Наклон руки Мэри Верней, когда она наливала вино в бокал, освещенная ярким весенним солнцем. Выплата выкупа за картину Клода Лоррена. Недовольство Флавии, что она постоянно узнает обо всем последней. Ничто не подкреплено никакими свидетельствами, однако на душе очень тревожно.

Мужа дома не оказалось. Флавия расстроилась, но худшее ждало ее впереди. Переночевав в Сиене — надо было уладить рутинные дела с тамошней полицией, — она вернулась в Рим, а Аргайл уехал во Флоренцию. На столе в кабинете ее ждала записка — вызов в управление на совещание. Присутствие обязательно, так сказано в записке. Флавия посмотрела на часы. Совещание началось пять минут назад. Ну и пусть. Всю ночь она проворочалась в постели, обдумывая невероятную новость, которую сообщила Елена Фортини. Флавия чувствовала себя полной идиоткой. Значит, это как-то заметно, а она не догадывалась.

Мир изменился, и, видимо, навсегда. К этому нужно привыкнуть. Должно пройти какое-то время. Пока невозможно даже представить, как она станет совмещать работу с уходом за ребенком. Ведь для нее работа важнее всего. Флавия еще не отошла от шока и не осознала, рада она или нет.

Прибыв наконец на совещание, она не очень внимательно прислушивалась к разговорам. Ей надоели вечные обсуждения бюджета и результатов различных проверок. Она давно отметила странную закономерность: чем тривиальнее вопрос, тем дольше длится совещание.

Рядом с начальником управления сидели двое в штатском. Флавия встрепенулась, только когда заговорил один из них, постарше:

— Теперь нам предстоит обсудить важный вопрос. А именно будущее управления по борьбе с кражами произведений искусства после отставки генерала Боттандо. Министр считает, что для поддержания работы на прежнем уровне управлению необходимо сильное руководство.

— Я с вами согласна, — подала реплику Флавия, ни о чем не подозревая. — Необходимо сохранить боевой дух наших сотрудников. Мы ведем в этом направлении постоянную работу. — Она изрядно поднаторела в подобной фразеологии и была готова продолжать в том же духе. Конечно, это полная чушь, но, согласно старинной пословице, «если ты живешь в Риме, то обязан изъясняться по-латински».

— Все правильно, — прервал ее второй чиновник из министерства, который выглядел слегка смущенным, — но речь не об этом. С сожалением должен сообщить, что на самом высоком уровне принято решение не утверждать вас в должности начальника управления.