Эллис Питерс - Ярмарка Святого Петра

— О да! — сказала Эмма, просияв, и доверчиво положила руку на рукав монаха. — Так я и собираюсь поступить. Именно это и было у меня на уме.

Оказавшись в мастерской Мартина Белкота, расположенной в сторонке от поднимавшейся по склону холма улочки, называвшейся Вайль, Эмма четко и ясно изложила все, что ей требуется. Она с первого взгляда по достоинству оценила плотника, простого и надежного, под стать его изделиям. К тому же приятно было познакомиться и с его младшими детишками, которые с веселым щебетом, ничуть не робея, выбежали поглазеть на сразу же приглянувшуюся им гостью. Что же до старшего отпрыска почтенного плотника, Эдви, проштрафившегося накануне и отпущенного домой Берингаром после изрядной выволочки, то он с видимым смирением строгал какую-то доску в уголке мастерской, однако не выглядел слишком уж подавленным. Во всяком случае, парнишка с любопытством поглядывал на девушку яркими, зеленовато-карими глазами, а, улучив момент, заговорщицки подмигнул брату Кадфаэлю.

Но пока они шли через город к замку, то поднимаясь извилистой улочкой к вершине холма, то спускаясь по пологому склону, то вновь поднимаясь к воротам цитадели, девушка приумолкла, перебирая в памяти вчерашние события и обдумывая то, что собиралась рассказать шерифу.

Когда они подошли к крепостным воротам, глаза Эммы тревожно расширились, но, как ни грозен был замок, ничто в его облике уже не напоминало об осаде. Ворота были распахнуты, и стража беспрепятственно пропускала горожан, стекавшихся к шерифу со своими жалобами и прошениями, ибо Жильбер Прескот, многоопытный, искушенный как в делах войны, так и в делах мира рыцарь, которому уже перевалило за пятьдесят, слыл человеком хотя и суровым, железной рукой искореняющим всякое беззаконие, но справедливым в разборе повседневных дел. Если он и не предоставил городу существенной помощи в устранении ущерба, понесенного во время осады, то, с другой стороны, и не облагал горожан непомерными поборами на восстановление столь же основательно пострадавшего замка. Одна из башен на большом дворе до сих пор была заключена в строительные леса, а грозившая вот-вот рухнуть крепостная стена поддерживалась деревянными опорами. Эмма смотрела по сторонам широко раскрытыми глазами.

Не только монах и девушка спешили в замок: туда направлялись обеспокоенные отцы, надеявшиеся, что их набедокуривших отпрысков отдадут им под залог, двое монастырских служителей, которым досталось во время вчерашней свалки, и многочисленные свидетели, находившиеся на мосту или на пристани в разгар событий. Всех их через помещение для стражи провели в просторный каменный зал, увешанный прокопченными шпалерами. Здесь царила прохлада. Кадфаэль приискал для Эммы местечко на скамье, стоявшей у стены. Девушка уселась и принялась осматриваться хотя и беспокойно, но с нескрываемым интересом.

— Смотри, брат! — воскликнула она. — Вот и мессир Корбьер.

В этот момент в зал вошел Иво. А следом за ним уныло плелся Турстан Фаулер. Со вчерашнего дня он успел протрезветь, хотя взгляд еще оставался мутным. Здоровенный сокольничий весь съежился, как будто желая стать незаметным. Он, несомненно, страшился своего разгневанного господина, но, судя по всему, настроился терпеливо сносить брань и попреки, лишь бы гроза поскорее миновала.

«А он-то зачем здесь? — удивился Кадфаэль. — На пристани его не было, и, судя по тому, в каком состоянии нашли этого бедолагу, он вряд ли сумеет что-нибудь толком вспомнить о вчерашнем вечере. Однако ему, похоже, есть что сказать, иначе Корбьер не привел бы его сюда. Он ведь вчера грозил, что для вразумления посадит этого малого на весь день под замок».

— А это шериф? — шепотом спросила Эмма.

Жильбер Прескот вошел в зал в сопровождении двух законников, с которыми советовался насчет соответствия своих решений обычаям, хартиям и жалованным грамотам. Сегодняшнее разбирательство еще не было судом, но от единоличного решения шерифа зависело, будут ли возмутители спокойствия освобождены до суда под залог и отданы на поруки своим отцам или же им придется дожидаться решения своей участи в темнице. Шериф — высокий худощавый мужчина с коротко подстриженной черной бородкой — держался прямо и энергично, и один лишь взгляд его проницательных глаз мог усмирить любого буяна.

Без лишних церемоний шериф занял свое место, и сержант вручил ему перечень имен взятых под стражу юнцов. Увидев, как он велик, Прескот поднял брови, что не сулило ничего доброго.