Эллис Питерс - Погребенная во льдах

Она скрасила его жизнь, когда он только что прибыл на Восток восемнадцатилетним юношей и когда он возвращался в Европу через двадцать лет закаленным воином и бывалым моряком. Молодая вдова, одинокая и страстная, женщина из народа, которая понравилась бы далеко не каждому — слишком худая, слишком независимая, слишком высокомерная. После смерти мужа в ее душе остались пустота и боль, и молодого чужестранца затянуло в этот омут. В юности он провел с Мариам целый год, перед тем как крестоносцы двинулись дальше, чтобы окружить Иерусалим и вырвать его из рук неверных.

Были у Кадфаэля и другие женщины и до, и после Мариам. Он вспоминал их с благодарностью, не чувствуя при этом за собой никакой вины и не считая увлечения своей молодости греховными. Он приносил радость и получал радость взамен, не причиняя боли ни одной из своих возлюбленных. Если это и было с общепринятой точки зрения слабым аргументом в его пользу, Кадфаэль все равно чувствовал свою правоту. Было бы оскорбительным каяться в том, что он любил такую женщину, как Мариам.

— Теперь у них там, в Палестине, заключены соглашения, которые хотя бы на какое-то время гарантируют мир, — наконец сказал Кадфаэль, оторвавшись от воспоминаний. — Я полагаю, что анжуйский вельможа вполне мог счесть, что он сейчас нужнее здесь, где его госпожа императрица Матильда борется за престол. И, насколько мне известно, у Лорана д'Анже доброе имя. Какая жалость, что он прибыл в Англию, когда взаимная ненависть достигла такого накала.

— Да, какая жалость, что существуют причины для ненависти между достойными людьми, — согласился Хью, поморщившись. — Я — человек короля, и я выбрал его сознательно. Мне нравится Стефан, и я не покину его, какими бы благами меня ни заманивали. Но я вполне понимаю, почему анжуйский барон мчится домой, чтобы служить своей госпоже столь же преданно, как я служу Стефану. Эта война, Кадфаэль, — чудовищное извращение всех человеческих ценностей!

— Не всех, — твердо возразил Кадфаэль. — Насколько мне известно, еще не случалось такого времени, чтобы жизнь была безоблачной и легкой. И все-таки надо надеяться, что твой малыш будет расти в мире, который станет менее жестоким. — Он вздохнул. — Ну вот, на сегодня я здесь закончил, и скоро начнут звонить в колокол.

Они вместе вышли в холодный сумрак сада, где кружились первые снежинки. В воздухе ощущалась зимняя прохлада.

Сначала снегопад был легким и прерывистым. Потом он стал сильнее, подул северо-западный ветер, и мелкий сухой снег превратил ночь в белый кружащийся туман, скрывающий очертания предметов, засыпающий тропинки, меняющий все до неузнаваемости. Снег засыпал долины и начисто вымел склоны холмов. Те, кто поумнее, сидели дома, закрывали ставни и двери и заделывали щели, куда могли проникнуть тонкие белые пальцы метели. Да, это был первый в эту зиму снег и первый суровый мороз.

«Слава Богу, — подумал брат Кадфаэль, услышав, как звонят к повечерию, — слава Богу, сейчас Гервард со своими спутниками уже приближаются к дому, они успеют укрыться в тепле. Но что сейчас с Эрминой и Ивом, затерявшимися где-то между Шрусбери и Вустером, и что с молодой монахиней, сестрой Хиларией, которая бесстрашно решила пойти с детьми, чтобы благополучно довести их до безопасного места?»

В пятый день декабря, около полудня, человек, прибывший с юга, доставил срочную депешу в Шрусберийское аббатство. Предыдущую ночь он провел в Бромфилдском бенедиктинском монастыре и до Шрусбери добрался довольно легко: ему повезло — дорога была еще в сносном состоянии. Приор Бромфилдской обители Леонард до своего повышения был монахом в Шрусбери и старым другом Кадфаэля, знакомым с его искусством врачевания.

— Ночью, — рассказывал гонец, сидя в сарайчике Кадфаэля, — какие-то сердобольные люди принесли в монастырь раненого, которого нашли у обочины дороги, — разбойники его раздели, изувечили и бросили, посчитав мертвым. И он действительно был полумертвый, и состояние у него очень тяжелое. Если бы он пролежал на снегу всю ночь, то к утру замерз бы насмерть. Приор Леонард попросил меня доставить вам депешу, потому что, хотя в том монастыре есть братья, имеющие некоторые познания в медицине, с этим случаем им одним не справиться. Приор сказал, что у тебя, брат, есть военный опыт и поэтому, быть может, ты спасешь этого человека. Если бы ты смог приехать и пожить там, пока он не поправится — или пока его бедная душа не отлетит! — ты бы сделал душеполезное дело.