Эллис Питерс: Погребенная во льдах

— Но здесь этому не бывать, — твердо заявил Хью. — Прескот крепко держит поводья, а я его человек и тоже их из рук не выпущу.

Жильбер Прескот, шериф короля Стефана в Шропшире, собирался справить Рождество в главном маноре своих владений на севере графства, и гарнизон крепости, а также вся южная часть графства на это время оставались в ведении Берингара. Не исключено, что нападение на Вустер — всего лишь проба сил противника перед дальнейшими налетами. Все пограничные города были в опасности из-за сомнительной верности военачальников и гарнизонов, а также из-за предприимчивости сторонников императрицы Матильды. Многие дворяне в этой потерявшей ориентиры стране уже не в первый, а во второй или третий раз переходили на другую сторону, и многим это еще предстояло сделать в будущем. Духовенство, бароны, да и все прочие руководствовались теперь в основном собственными интересами и старались подороже продать свою верность. И не за горами тот день, когда некоторые из них придут к мысли, что их интересы ничуть не пострадают, если они пренебрегут на время обоими претендентами и займутся своими частными делами.

— Я слышал, твой представитель в Ладлоу, Жос де Динан, не очень-то надежен, — промолвил Кадфаэль. — Ходят слухи, что, хотя король Стефан пожаловал ему Лейси и доверил замок в Ладлоу, он посматривает в сторону императрицы Матильды. Насколько мне известно, он мог бы уже отойти от Стефана, если бы король не находился поблизости и не смотрел за ним в оба.

Все, что могло дойти до Кадфаэля, было, разумеется, уже известно Хью. В те дни во всей Англии и шерифы, и их осведомители держали ухо востро. Если Жос де Динан в Ладлоу действительно замышлял измену, а потом передумал, что ж, Хью принял как данность — правда, довольно сдержанно — его нынешнюю лояльность и не спускал с него глаз. Подозрительность, порожденная гражданской войной, была не самым значительным бедствием, но фактом достаточно прискорбным. Как отрадно, что между испытанными друзьями по-прежнему существует полное доверие: в такое тревожное время у каждого может возникнуть острая необходимость опереться на надежное плечо товарища.

— Что ж, будем надеяться, — подытожил Хью, — что теперь, когда король Стефан со своим войском движется на Вустер, никто не посмеет к нам и носа сунуть или кого-нибудь тронуть пальцем — ведь Стефан будет поблизости. Однако в любом случае я ни на минуту не перестаю прислушиваться и приглядываться. — С этими словами Хью поднялся со скамьи, стоявшей у стены сарайчика Кадфаэля, где изредка в одиночестве отдыхал душой. Потянувшись, он добавил: — А сейчас я отправляюсь домой, в постель, в кои-то веки, даже если меня оторвет от жены и изгонит мой собственный нахальный отпрыск. Впрочем, откуда такому благочестивому монаху, как ты, знать о горестях отца!

Действительно, откуда?

— Все вы, женатые люди, должны к этому прийти, — благодушно сказал брат Кадфаэль. — Третий лишний там, где двое поглощены друг другом. Я пойду к повечерию и помолюсь за вас.

Однако монах зашел в лазарет, чтобы вместе с братом Эдмундом осмотреть престарелых и больных, ослабевших от голода и с трудом поправлявшихся после своих скитаний, а также сменить у раненого, ножевая рана которого плохо заживала, повязку. Только после этого он пошел к повечерию помолиться за многих, в том числе и за своего друга, его жену и ребенка, который скоро должен был появиться на свет, — за это дитя зимы, времени бедствий.

Англию уже давно сковал зимний холод, и Кадфаэль это с прискорбием понимал. Король Стефан, который был коронован, удерживал, хотя и не очень надежно, большую часть страны. Императрица Матильда, соперничавшая с ним за право на престол, держала в своих руках западные графства. Эти родственники совсем не по-родственному терзали друг друга и Англию, поскольку каждый пытался всеми средствами добиться цели. Но жизнь не должна прерываться, и вера не должна прерываться, и хлебопашество не должно прерываться, бросая упрямый вызов судьбе. Времена года сменяются, несмотря на войну, и надо пахать, сеять и жать. А здесь, в аббатстве и церкви, — прежде всего вспашка, посев и жатва душ. Брат Кадфаэль не боялся за будущее человечества, как бы туго ни приходилось сейчас простым людям. Ребенок, который родится у Хью, будет новым поколением, новым началом и утверждением, весенним ростком в середине зимы.

В последний день ноября брат Гервард, субприор Вустерского бенедиктинского монастыря, появился в помещении капитула Шрусберийского аббатства Святых Петра и Павла, куда он прибыл накануне ночью и где его как дорогого гостя принимал в собственных покоях аббат Радульфус. Большинство братьев не знали о его приезде и поэтому гадали, что за персону их аббат с таким почетом ввел в зал, усадив по правую руку от себя. На сей раз, и брат Кадфаэль был осведомлен не больше других.