Эллис Питерс - Тень ворона

— Да, тут все хорошо. Заживет, и следов не останется. Но я бы на твоем месте еще несколько дней смазывал ее мазью: в такой мороз кожа легко сохнет и трескается. Голова не болела?

— Нет, не болела.

— Хорошо! Ну, тогда я пошел, займусь своей работой, да и тебя не буду отвлекать, я вижу, у тебя гостья.

— Что ты! — сказала девушка, резко вставая. — Я как раз собиралась уходить.

Сделав шаг вперед, она очутилась на свету, и Кадфаэль увидел ее круглое молоденькое лицо с открытым лбом и маленьким решительным подбородком. Широко расставленные голубые, как колокольчики, глаза смотрели на него пристальным, изучающим взглядом.

— Если тебе действительно уже пора, — сказала Санан Бернье с безмятежной уверенностью властного ребенка, — я выйду с тобой. Я как раз ждала подходящего случая, чтобы с тобой поговорить.

С этой девушкой было не поспорить. Диота даже не попыталась ее удержать, а Кадфаэль, если бы и захотел, пожалуй, тоже не решился бы ей перечить.

«Наверное, тут бы и закон не устоял и пошел на попятный», — подумал он, восхищенно усмехнувшись про себя.

Имея в виду все случившееся, такой поворот был весьма вероятен, но даже эта перспектива не смущала девушку.

— Я буду очень рад, — вымолвил Кадфаэль. — Дорога, правда, очень короткая. Но, быть может, ты не против снова запастись у меня травами для кухни? У меня их сколько угодно, можешь зайти и взять, что нужно.

В ответ на это девушка кинула на него пронзительный взгляд, но тут вдруг вся расцвела ямочками и, пряча смех, бросилась обнимать Диоту и расцеловала ее совсем по-дочернему. Затем она завернулась в плащ и первая ступила за порог. Большую часть пути они прошли молча.

— Знаешь, почему я пришла к вдове Хэммет? — спросила она Кадфаэля.

— Полагаю, из женского сострадания к постигшей ее утрате, — сказал монах. — И притом она здесь, в сущности, совсем чужая и, должно быть, очень одинока…

— Да будет тебе! — прервала его Санан. — Ну работала она на него! Положим, что для вдовы это было хорошее место и она чувствовала себя обеспеченной. Но причем тут утрата? А вот насчет одиночества, это, пожалуй, верно.

— Я не имел в виду отца Эйлиота, — сказал Кадфаэль.

Девушка вновь метнула на него открытый и прямой взгляд своих удивительных глаз и задумчиво вздохнула:

— Да, конечно. Ты с ним работал и знаешь его. Ты, наверное, слышал от него, что она была его нянькой и они не родня. Ее брак был бездетным, и она любит его как родного сына. Я… тоже разговаривала с ним. Случайно. Тебе известно, что он послал записку моему отчиму. Теперь уже все это знают. Мне тогда стало просто любопытно посмотреть на этого молодого человека.

Кадфаэль и Санан подошли к воротам монастыря. Девушка остановилась в нерешительности и, нахмурившись, потупила взор:

— Теперь все твердят, будто он — Ниниан Бэчилер — убил отца Эйлиота, чтобы тот не выдал его шерифу. Я знала, что вдова Хэммет слыхала эти разговоры. Я подумала, что она сидит одна, волнуется за него и гадает, удалось ли ему уйти от погони, спасая свою жизнь. Ведь для него речь идет о жизни и смерти!

— И ты пришла составить ей компанию и успокоить, — сказал Кадфаэль. — Пойдем со мной в сад, и если тебе не нужны приправы, то, думаю, у нас без труда найдется другой повод. Скажем, тебе не помешает запастись чем-нибудь впрок против кашля, а то, глядишь, через недельку-другую как раз понадобится.

Санан так и сверкнула улыбкой:

— То самое лекарство, которое ты приносил, когда мне было десять лет? Я так изменилась с тех пор, что ты, поди, и не узнаешь меня. У меня такое отличное здоровье, что приходится обращаться к тебе не чаще чем один раз за семь-восемь лет.

— Вот и хорошо, что я сейчас понадобился, — просто ответил Кадфаэль, провожая девушку через монастырский двор к своему садику.

Скромно опустив глаза, как. и положено девушке в мужской обители, она послушно шла, куда ее вел Кадфаэль. Очутившись в его уединенном убежище и расположившись удобно на лавочке, куда ее усадил заботливый хозяин ногами к жаровне, она перевела дух и, не опасаясь более посторонних ушей, спокойно продолжила свой рассказ:

— Я пошла к вдове Хэммет, потому что боялась, как бы она, волнуясь за него, не наделала каких-нибудь глупостей. Она обожает Ниниана и способна на все, — решительно на все! — чтобы спасти его от преследователей. С нее, пожалуй, станется, наговорит небылиц и возьмет вину на себя. Я уверена, ради него она пойдет и на это! Желая снять с него обвинение, она не остановится перед признанием в убийстве.