Эллис Питерс - Тень ворона

«Если так рассуждать, — подумал Кадфаэль, немного раздражаясь тому, куда завели его мысли, — то скоро я, пожалуй, начну приглядываться к каждому смазливому парню, ища в нем убийцу. Лучше уж мне заняться своими прямыми обязанностями, предоставив Хью Берингару как шерифу искать и наказывать виноватого. Однако вряд ли он поблагодарит меня за это! «

Направляясь к воротам монастыря, Кадфаэль поравнялся с переулком, ведущим к дому священника, и неожиданно остановился, пораженный видом неба. Мрачные тучи рассеялись, и выглянуло солнце. Это был не морозный блеск холодного бледного неба — сверху лился неяркий свет, пробивающийся сквозь разметанные рваные тучи, сверкание сосулек под крышами и снежных шапок на карнизах домов пригасло, сменившись влажным мерцанием. Кое-где с островерхих крыш под робкими солнечными лучами стали стекать первые капли. Чего доброго сбудется предсказание Синрика и к вечеру начнется оттепель. Тогда можно будет взять Эйлиота из часовни и предать наконец земле, хотя его зловещая тень исчезнет отсюда очень и очень нескоро.

Кадфаэлю незачем было спешить в монастырь, и он решил, что не случится ничего страшного, если он задержится еще на полчаса. Он свернул в переулок и, сам хорошенько не зная зачем, пошел к дому священника. Разумеется, его оправдывало желание проведать вдову Хэммет, чтобы узнать, как она поправляется и не оставил ли каких-либо последствий ушиб головы, однако Кадфаэлем двигало также и обыкновенное любопытство. Вдова Хэммет уже вторая женщина, чье отношение к отцу Эйлиоту имело, судя по всему, весьма неоднозначный характер. Очевидно, она должна была разрываться между благодарностью к священнику, которому была обязана тем, что имела работу и крышу над головой, и отчаянием от той злобной ярости, с которой он обрушился на обманщиков, — последнее, разумеется, при том условии, что она знала о его открытии, грозившем ее воспитаннику разоблачением и тюрьмой. Насколько Кадфаэль знал Диоту, он полагал, что она относится к своему хозяину со страхом и трепетом, однако ради спасения своего любимца может решиться на многое. Но все эти подозрения он тут же отмел, вспомнив, в каком состоянии Диота была наутро после сочельника. По ее поведению можно было почти наверняка сказать, что, несмотря на все ночные страхи во время напрасного ожидания Эйлиота, она ничего не знала о его гибели, эта новость впервые стала ей известна, когда в монастырь принесли тело убитого. Как ни убеждал себя Кадфаэль, что мог ошибиться с таким заключением, его собственная память отвергала эти сомнения. Переулок, где стоял дом священника, заканчивался небольшой лужайкой. Сейчас она была покрыта растоптанным снегом, но уже кое-где победно выглядывали кустики живучей травы. Дом священника был обращен к этой площадке, как бы нарочно предназначенной для игры, задней глухой стеной, которая, на беду местной ребятни, была столь притягательна для любителей игры в мяч. Сейчас там собралось шестеро форгейтских сорванцов, они забавлялись игрой в снежки, бросая их в мишень. Ею служил кол от забора, стоявший на приличествующем для броска расстоянии в другом конце лужайки. На колу торчала круглая черная шапочка с трепыхающейся на ветру тесемкой. Это была скуфья, какую носят на темени священники и монахи, прикрывая от холода голую тонзуру, когда ходят без капюшона.

Шапочка принадлежала Эйлиоту. Ее не нашли при нем, когда обнаружили тело, но никто не обратил внимания на пропажу скуфьи. Кадфаэль застыл на месте, уставясь на эту вещицу, и перед ним отчетливо возник образ проходящего мимо освещенных ворот Эйлиота и его решительное, гневное лицо, не затененное капюшоном, а на голове — так и есть! — была черная шапочка. Этот маленький кружок не отбрасывал тени, оставляя на виду лик священника, дышавший апокалиптической яростью!

Одни из мальчишек, более удачливый или ловкий, чем остальные, сбил с кола скуфью, и она свалилась на траву. Победитель, доказав свое первенство, без особого интереса пошел ее поднимать. Взяв свой трофей, он остановился, небрежно помахивая им в опущенной руке, а остальная компания, наскучив этой игрой, загалдела, споря о том, чем заняться дальше. Потом все разом взметнулись, словно стайка дупелей, и кинулись через лужайку в сторону открытого поля.

Победитель состязания на меткость не спеша двинулся следом, зная, что они так же внезапно остановятся, как сорвались с места, и он их всегда успеет нагнать. Кадфаэль сделал несколько шагов наперерез мальчику, и тот, узнав его, остановился. Смышленый мальчонка лет десяти, племянник старосты, сын его сестры. Он улыбнулся монаху как доброму знакомому.