Диана Стаккарт - Гром среди ясного неба

Что касается прочих подмастерьев, то они были в безопасности. Спрятавшись позади повозок, они наблюдали заходом кипевшего на поле сражения с таким воодушевлением, как если бы это был праздничный парад. Хотя мой драматический полет в конечном итоге оказался бесполезным, Витторио продолжал с жаром уверять меня, что благодаря ему удалось бы выиграть время, если бы вдруг солдаты герцога Сфорца не пришли нам на помощь.

— Ты же знаешь Давида, — добавил он с довольной ухмылкой. — Он вечно суетится, как какая-нибудь старуха. Стоило ему увидеть на крыше замка летательную машину, как он тотчас испугался, что замысел мастера пошел насмарку. К тому времени, когда ворота замка распахнулись, он уже отдал приказ садиться в седло. Так что опоздай солдаты Моро даже на полчаса, как мы уже давно ускакали бы. А когда бы солдаты Никодемо наконец устали глазеть, как ты там хлопаешь крыльями, словно старая курица, мы бы уже были ох как далеко!

Разумеется, все решили, что я погибла, когда у них на глазах наша летательная машина неуклюже рухнула на землю. Я с удовлетворением узнала, что моя предположительная гибель слегка остудила их боевой дух, и что как только стало ясно, что я все-таки жива, вокруг раздался хор радостных возгласов. Позднее, когда сражение закончилось, мастер осмотрел обломки своего творения. По его мнению, своим спасением я была обязана кожаному мешку, который предназначался для того, чтобы облегчить посадку на воду. Именно он и спас меня, смягчив удар о землю, и в результате я отделалась довольно легко.

Рана на ноге, хотя и давала о себе знать болью, перестала кровоточить уже к тому моменту, когда отец вынес меня с поля боя. Куда большую тревогу, по словам Витторио, вызывало то, что я ударилась головой. Изучив обломки своего детища, мастер пришел взглянуть на состояние того, кто им управлял. Бросив один-единственный взгляд на лежащего без сознания ученика, он велел не беспокоить меня до самого утра, чтобы не причинить моей голове дополнительный вред. Убедившись, что в целом жизнь моя в безопасности, мастер на пару с моим отцом вернулись в замок, где капитан гвардейцев был занят тем, что допрашивал герцога Понтальбы.

Никодемо следует воздать должное: увидев наше численное превосходство, он понял бесполезность дальнейшего сопротивления, и вместо этого предпочел роль обманутого человека. По его словам, Леонардо обманул его, заставил поверить, будто Милан готовится устроить осаду его замка. Теперь он с пеной у рта утверждал, что ему только сейчас стало известно про похищение моего отца и летательной машины. И вообще, похищение это целиком и полностью на совести его племянника, который действовал на свой страх и риск и, судя по всему, незаметно бежал из замка во время сражения.

Лишь позднее кто-то обнаружил в густой траве у стены замка изуродованное тело Тито.

Рассказ Витторио подтвердил то, о чем я уже догадалась сама. Весть о смерти Тито заметно остудила мою радость победы. Было, конечно, и другое. Все подмастерья стали говорить, что Тито, в отличие от них, не был простолюдином, а приходился герцогу Никодемо племянником. Теперь стало ясно, что в Милан он прибыл отнюдь не для того, чтобы учиться у Леонардо мастерству, а в качестве соглядатая своего дяди.

Витторио на миг умолк в легкой растерянности.

— Дино, ведь именно так о нем говорят? Что Тито украл летательную машину? А если он действительно ее украл, выходит, что это он убил Константина.

«Интересно, — подумала я, — а не подозревал ли Витторио своего друга в убийстве с самого начала? Уж слишком быстро пришел он к такому выводу».

Впрочем, помимо осуждения мне послышались в его голосе умоляющие нотки, как будто Витторио просил меня опровергнуть его же собственные слова. На какой-то миг я почти поддалась этому соблазну. В конце концов, какой прок указывать обвиняющим перстом в Тито, когда и он, и Константин оба мертвы?

Вскоре те немногие силы, что еще оставались во мне, иссякли, и их хватило лишь на то, чтобы кивнуть и прошептать:

— Он во всем мне признался, в самом конце. Да, это он украл летательную машину мастера и похитил моего отца, а также жестоко убил Константина, чтобы тот не раскрыл его черные замыслы.

Лицо Витторио на миг исказилось мукой, и я заметила в его глазах слезы.

— Но как он мог пойти на такое? — спросил он меня охрипшим голосом. — Мы ведь были его друзьями, все до единого, и тем более Константин.

— Куда важнее нашей дружбы для него было снискать благосклонность дяди, — пояснила я дрожащим голосом, — но в самом конце он понял, какое зло сотворил и пытался искупить свою вину. Ему ничего не стоило остановить меня там, на крыше, не подпустить к летательной машине. Вместо этого он дал мне возможность спасти всех вас.