Дмитрий Леонтьев - Собор под звездами

— Вот оно как сталось, — слабым голосом сказал склонившемуся над ним священнику Самохин. — Не быть мне, батюшка, ни под клобуком, ни под каблуком…

— Ты что такое говоришь?! — сдвинул брови иеромонах. — Ты что, думаешь- глаза закрыл и все кончилось?! Да там знаешь сколько друзей, работы, любви, приключений! Место, где нет боли и глупости… Или ты «насовсем» умереть собрался?! Или ты не христианин?! Да разве ж так я вас учил?!

— Простите, — белеющими губами прошептал парень. — Смалодушничал… Просто обидно что здесь… не успел ничего…

— Как не успел?! — еще больше взвился священник. — Пришел на землю совершить подвиг! А теперь… Силой и властью, данной мне…

Взрыв от попавшего в помещение снаряда отбросил его к стене. Чудом уцелевший доктор бросился к нему, поднимая. Изо рта священника толчками выплескивалась кровь.

— Потерпите, отче! — оглушенный доктор кричал. — Сейчас я…

Священник оттолкнул его, поднимая руку с зажатым крестом и, захлебываясь кровью, продолжил:

— Силой и властью Его мне данной… прощаю и разрешаю… во брани убиенным…

И только тогда потерял сознание…

…Он очнулся от глухих ударов, сотрясавших корабль (японцы расстреливали уже неподвижный корабль торпедами). С трудом поднялся, прижимая к залитой кровью епитрахили крест, огляделся… Помещение было разнесено взрывом. Всюду валялись разбитые столы, стулья, куски человеческой плоти, под ногами хрустели осколки стекла… Но прямо перед ним висела абсолютно целая корабельная икона и необъяснимым чудом перед ней горела лампада… На бледном лице священника появилось некое подобие улыбки. Он перекрестился, и, не в силах больше стоять на ногах, медленно сполз по стене, не отрывая взгляда от огонька лампады… Прислушался к мертвой тишине корабля, разрываемой лишь взрывами торпед…

— Теперь и мне… можно, — тихо прошептал он. — Теперь и я… за вами, ребятки… Ныне отпущаеши…

Закрыть ему глаза было уже некому — иеромонах Григорий покидал свой корабль последним…

Суббота август 2005 года, С. — Петербург.

Прошло два месяца. Онисин начал понемногу обживаться в этом новом и необычном для него мире. Как и большинство людей, которых большевики лишили возможности узнать о религии с детства, он подсознательно чувствовал, что одним «материализмом» этот мир не ограничивается, но к церкви подходить то ли стеснялся, то ли считал, что в его годы познавать эту сторону мира уже поздно… Волею судьбы очутившись в самом центре жизни церковной, да еще и присутствуя при восстановлении одного из самых знаменитых соборов Петербурга, он понемногу начинал понимать смысл происходящего вокруг. Община, сложившаяся при храме состояла, вопреки заблуждениям, отнюдь не из «суеверных бабушек» и «витающих в облаках девиц». Что интересно, люди в ней были преимущественно умные. Режиссёры, писатели, актрисы, бизнесмены, офицеры, политики и даже госчиновники… Для Онисина было забавно узнавать, что Леонардо де Винчи активно интересовался именно православием и даже учил языки, что бы читать богословские трактаты в подлиннике. Что 53 ведущих ученых современного мира, заслуженные профессора в области физики, химии, анатомии, математики и прочих наук, совместно написали книгу «Мы верим», где делились своей уверенностью в «Божественном устройстве» этого мира. Что Эйнштейн, вопреки коммунистическим байкам, высказывался вполне определенно: "Чем больше я изучаю мир, тем крепче моя вера в Бога". Что православие это действительно религия умных людей… Атеисты, по сути, очень суеверные люди. Они верят в то, что всем управляет «случайность». «Случайно» образовалась Вселенная, «случайно» на земле возникла жизнь, «случайно в этой жизни зародился разум…Этакая разумная, обладающая волей и чувством юмора «случайность». Он многое узнавал из воскресной школы, которую вел отец Кирилл, из бесед со священниками, из книг, которые начал осваивать уже самостоятельно.

И, честно говоря, Онисину было по человечески приятно видеть стоящих на службе плечом к плечу, рабочих и бизнесменов, ученых и строителей, актеров и домохозяек… Люди, совершенно различные по социальному статусу, полу, возрасту, финансовому достатку, знаниям и навыкам, были объединены стремлением узнать о мире то, что на десятилетия было похищено у них, люди, стремящиеся найти свою «звездную родину». Он был свидетелем одной интересной сцены. К отцу Константину пришла женщина, спросившая: «Я христианка, последнее время часто хожу в ваш собор. Чем я могу быть вам полезна?» «Кто вы по профессии?» «Юрист. Адвокат». «Замечательно! — обрадовался священник. — У нас много людей, которым не по карману даже консультация у адвоката, не то что ведение дел. Если б вы могли помогать им по приемлемой цене, или… хоть кому-то… бесплатно…» И женщина протянула ему пачку визитных карточек. Вот это внушало надежду. Беда русских в их уникальной индивидуальности. Эта страна вообще какой-то «инкубатор для самородков», но как говорил Губерман: «…чем отчетливее личность — тем одиноче человек…». Как тут не вспомнить горькие слова Вознесенского из «Юноны и Авось»: «Нас мало, нас адски мало, и самое страшное что мы — врозь!». Индивидуальности вообще редко сходятся друг с другом, потому, наверное, и объединяет русских как правило лишь беда и война… А здесь такой удивительный и достойный повод. У каждого человека есть свой, индивидуальный талант, которым он может послужить Богу и людям. Да, люди не «равны», и это замечательно. О «всеобщем равенстве» говорят диктаторы и жулики, мудрецы же говорят о «единстве в разнообразии». Люди помогают друг другу своими талантами в миру, и общей молитвой в соборе. Собор не зря переводится на греческий как «синод», т. е. «со-путствие», «идущие вместе». В соборе снимаются социальные маски и роли, люди снова становятся просто людьми, помогающими друг другу своими дарованиями… Онисин начал понимать, почему большевики так рьяно боролись с религией. Не в «предрассудках» дело, нет! Вера объединяет людей а коммунисты использовали иезуитский принцип «разделяй и властвуй».